С годами Юрий Кукин стал ужасно похож на старого клоуна. Смешной и немного неуклюжий, с широкой сияющей улыбкой и пушистым одуванчиком шевелюры, он иногда бывает капризен, как ребенок. Ему все прощают – за его дивное добродушие и, конечно, за те сказочные песни, которые тридцать пять лет распевает страна – "За туманом", "Говоришь, чтоб остался я", "Старый сказочник", "Париж"... Кукиным написано не так много, но зато почти все его произведения стали классикой авторской песни и бард-хитами.

Мы из джаза

— Знаешь, у меня такой замечательный попугай Кузя! Когда-то у меня была собака, пудель. Но с собакой надо гулять, – а с попугаем не надо. Кузя поет мои песни – "За туманом", "Париж"... Очень ему нравилась песня "Мальчик хочет в Тамбов" – за слова "а-чики-чики-чики-чики-та". Я как-то смотрю, сидит мой Кузя на балконе, а напротив – воробьи. Попугай: "Чирик!" Воробьи: "Чирик-чирик!" Он: "Чирик!" Они: "Чирик-чирик!" И я себе представил такую картину: Кузя дирижирует, а стая воробьев сидит и поет "А я еду, а я еду за туманом..." Здорово?

— Юрий Алексеевич, насколько я знаю, для вас дружба с авторской песней началась весьма оригинально.

—Точно! Я воспитан джазом. Я пел, на барабане играл с 14 лет в Диксиленде. Барабанщику положено петь, у него дудок нет в руках. И я пел песни. И сочинял даже. Для джаза. Так, подтекстовки. Есть такая известная мелодия Дюка Эллингтона, "Караван" – я написал слова к ней: "Зной, пески лежат, как океан, а по пескам из дальних стран идет усталый караван". Песню с этим текстом пели, по-моему, все джазовые ансамбли страны. Это были мои первые поэтические потуги.

Мы тогда выдавали джаз за народную негритянскую музыку бедных рабов, загнанных эксплуататорами. По этому поводу нас вроде бы не трогали. Но играть нам было негде, и мы играли на улицах. А оказывается, по правилам Ленинградского горисполкома нельзя играть сидя, если ты не имеешь права сидеть на каком-то конкретном месте. А на ходу – можно. Вот мы и ходили. Инструменты с собой, у меня барабан на шее. И нас каждый раз забирали. Однажды играли мы в скверике напротив кинотеатра. Сеанс заканчивается, и все, кто выходит – сразу к нам. Стоит тысячная толпа и слушает. И нам постоянно "подносят". "Хлопнем" по стакану портвейна – и опять играем. Где-то вдалеке милиция ходит, но нас пока не берет... А у нас вместо контрабаса – бас-балалайка (чтоб контрабас с собой не таскать) – такая треугольная фигня со штырем внизу. И на ней играет Женя Климчук – здоро-овый такой, он вообще-то художник. Он от "угощений" и "подношений" напился вдрибодан, схватил эту балалайку ни с того ни с сего и ка-ак в толпу кинет! Я с ужасом говорю: "Женя, ты в кого-то попал!" Подходит мужик с синяком, счастливый такой: "Это в меня!" С тех пор он с нами стал везде ходить. Вот как иногда люди к искусству приобщаются!

— Странно: вы пришли в авторскую песню из джаза, а музыка в ваших песнях всегда и всех восхищала своей простотой!

— А я сразу, с самого начала понял: на фига нужна гитара для нашей песни? То есть, гитарист-боссановщик? Ну, там, Пако де Лусия? Хорошая гитара – помеха. Во-первых, от музыки крыша едет, во-вторых – мешает слушать текст.

"Высоцкий при мне никогда не пил"

В одном из городов на афише Кукина в качестве рекламы написали "Друг Высоцкого". Смешно. Но правда. Более того, некоторые считали их братьями – в те годы в их внешности было значительное сходство.

— Честно говоря, Высоцкого я не очень-то понимал. Для меня корифеями были Женя Клячкин, Саша Городницкий... А знаешь, я вообще с ним не выпил вина ни грамма. Так получалось, что мы встречались, когда он бывал в завязке. У меня даже сложилось впечатление, что он вообще не пьет.

Мы с Высоцким не встречались с 1972 года – со времени знаменитого лесного концерта на озере Лампушка. Но наша странная дружба на расстоянии не оборвалась. Году в 78-м, вырвавшись в Ленинград буквально на один день (его пригласил попеть на каком-то элитном сабантуе Григорий Васильевич Романов, первый секретарь обкома КПСС), Володя с вокзала позвонил мне. Меня не было дома. Он сказал моей жене Нине: "Жаль. У меня к нему дело". Какое дело – не сказал. Сказал только, что на Западе купил мою недавно выпущенную там пластинку, и повесил трубку. Позже я поинтересовался у Конторова, администратора его последних концертов, чего Володя хотел и вообще, откуда он знает мой телефон. – "От меня. Мы в Ставрополе вспоминали тебя. Я сказал, что ты мыкаешься в коммуналке. Он: "Я обязательно помогу Юрке получить отдельную квартиру". Вероятно, он хотел тебя взять с собой к Романову". Он тогда еще Конторову сказал: "Юрка Кукин – талантливый парень, но, зараза, пьет и ничего не пишет!.."

Потом я слышал запись интервью Шемякина радиостанции "Би-би-си", где тот вспоминал слова Высоцкого: "Знаешь, Миша, я скоро умру..." А потом: "И, к сожалению, не успею помочь своему другу получить квартиру..."

— Юрий Алексеевич, вы ведь как раз были в Израиле, когда там утонул ваш друг Евгений Клячкин?..

— Я приехал с концерта. Дома (я жил во время гастролей в Иерусалиме) меня ждал плачущий Валя Никулин: по радио сообщили, что в Средиземном море утонул Евгений Клячкин. На самом деле он не утонул – у него сердце отказало. Я проезжал в этот день море – там не было особенных волн, а Женя прекрасно плавал. Он был на море с барышней – она спортсменка, пловчиха. Она мне потом рассказывала, что Женя пошел к морю со словами: "Вот ты-то меня и будешь спасать". А через несколько минут она увидела его седую голову, которая беспорядочно болталась в волнах. Когда его вытащили, он был еще жив – он умер в "скорой". Причем, у него в легких не было ни капли воды – это сердце... А списали все на стихию – иначе получилось бы, что врачи не спасли, и было бы долгое разбирательство.

"Я самый знаменитый врун на свете!"

— Я читать научился в четыре года. А поскольку детских книг у моего деда не было, моими первыми книжками были "Всадник без головы", "Гаргантюа и Пантагрюэль" – во-от такой толщины книга, где сплошной секс...

— Может, вы поэтому потом "вернулись в детство" – стали учить детей – в качестве компенсации?

— Это не я их, это они меня учат... (Вдруг). Я тут хорошее название в газете увидел. Моя фотография и заголовок: "Мы размножались делением".

— Мне понравилось, когда вы о себе как о зеленом листочке говорили – мол, фотосинтезом занимаетесь. Как там звучало?

— "Я перерабатываю солнечную энергию напрямую в белок, минуя нудный процесс выделения кала". Ну, это шутка была! (Хохот.) Я на самом деле ем!.. (Виновато-лукаво.) Я очень много вру. Я самый знаменитый врун на свете. (Кажется, я эту интонацию уже где-то слышала! Ах да, конечно, у Карлсона! – Н.Х.) А научил меня врать Визбор. Визбор знаешь, как врал?! Сказка! Он три раза рассказывал одну и ту же историю – и совершенно с разным антуражем. Он говорил, что главное – начинать рассказ с точных деталей. Например, "по заданию редакции я был в заполярном городке N. Там семь домов, один из них – баня..." И те, кто там бывал, сразу говорят: все точно!

Он все время говорил: "Учись, студент!" А потом мне один приятель передавал слова Визбора: "Ты знаешь, Кукин меня превзошел. Я – трепло, я много вру, но я пою разные песни. А у него-то песни – одни и те же, а каждый концерт – разный!"

Я постоянно участвовал в его розыгрышах в качестве... подопытного. Как-то мы с Юрой выступали в Самаре. На третий день гастролей телефонный звонок, молодая девочка: "С вами говорит корреспондент газеты "Комсомолец Самары". Я не смогла попасть на ваш концерт. Не могли бы вы рассказать мне, как вы начали писать песни?" А у меня вступительная речь написана, я ее тридцать лет наизусть рассказываю. Меня ночью разбуди, я с любого места начну и не собьюсь! Ну, тут я девочке все с самого начала до конца выдаю. Кончил говорить. Голос Визбора в трубке: "Мол-лодец! Ни слова не пропустил!"

— ...А ведь если бы записать все эти ваши "байки", могла бы получиться отличная книжка!

— Нет, ничего не выйдет – я уже пробовал. Когда начинаешь рукой записывать, теряется легкость мысли и получается ерунда.

Досье "Сегодня"

Кукин Юрий Алексеевич родился 17 июля 1932 г. в поселке Сясьстрой Ленинградской области, до 1973 г. жил в Петергофе. Живет в Санкт-Петербурге. Окончил с отличием Ленинградский институт физкультуры имени П.Ф. Лесгафта в 1954 г. (В этом же году родилась будущая жена Юрия Кукина.) Работал тренером по фигурному катанию в детских спортивных школах. Песни начал писать с 1948 г. сначала для джаза, потом для институтских капустников. С 1963 г. появились песни, написанные в геологических экспедициях в Горную Шорию, на Камчатку, Дальний Восток, Памир. С середины 70-х — артист Ленинградской областной филармонии.