Где-то примерно в середине мая 1965 года наша туристская группа отправилась в поход выходного дня на Минское море. Неподалеку от облюбованного нами места, на поляне, уже горел костер. Вдруг зазвенела гитара, и до нас долетела задорная песня:

Все леса, леса, леса в Белоруссии,

Да погода по-девчоночьи капризная.

То озера, то болотца, словно бусины,

Там на ниточки речоночек нанизаны...

("Леса Белоруссии")

Песни такой я не знал, не слышал прежде и был удивлен. Сам не однажды с самолета именно такой видел Белоруссию: россыпь голубых бусин-озер по ниточкам-речкам... Прямо-таки зависть берет, как поразительно точно схвачено!

Подошел к компании, спросил:

— Кто этот, с гитарой?

— Арик Крупп. И песня его!

Так я познакомился с А. Круппом...

Время дружбы с ним — не очень, может быть, долгое — открыло мне его всего, целиком: как внешние черты и черточки, так и внутренние, то есть, то, главное, сокровенное, к счастью, тоже увиделось... И вот здесь самое трудное: что взять из своей памяти, чтобы не исказить — в попытке приукрасить — образ друга.

Что же в нем было главное, что больше всего помнится?

Я бы выделил прежде всего деликатность, душевную тонкость, совестливость. В сочетании с талантом и огромной популярностью эти качества порой делали Арика беззащитным. Он, например, не умел отказывать, а мы, друзья, случалось, эгоистично пользовались его временем, добротой...

Арик Крупп был высоко эрудированным, способным инженером. Имел изобретения, отмеченные авторскими свидетельствами, интересные инженерные разработки... Но об этом мало кто знал. О своей работе он почти никогда не рассказывал и потому был многим с этой стороны неизвестен. А его песни, очень личные, что называется, от души отделившиеся, тоже всегда были не о себе — о других.

При всей его необычайной личной сдержанности, доходящей до застенчивости, Арик был человеком восторженным. По этому поводу хочу вспомнить один разговор с ним. Мне к тому времени довелось пройти некоторые лыжные маршруты по Северу, включая и высшей категории сложности. А тут я вернулся, как говорится, из прогулочного похода. И Арик не смолчал:

— Ну как после Севера ты можешь идти куда-нибудь еще?! По-моему, это измена самому себе!..

Он редко позволял себе быть таким непримиримым...

— Север — этим все сказано! По мне, если турист не побывал в серьезной переделке, он не турист... Я люблю Заполярье, люблю людей, которых не пугают суровый климат, трудности, неустроенность... Зато они могут гордиться — они делают то, что не каждому по плечу: трудное и важное дело. И я им завидую!..

Да, за Север Арик агитировал горячо и искренне. Он написал почти семьдесят песен, и многие из них посвящены тундре, холодному поясу и людям, не предавшим этот неласковый, суровый, но удивительный край.

...Полярный круг — ну что это такое?

Условная, придуманная нить,

Но почему-то не дает покоя,

Зачем-то чем-то нас к себе манит.

("Северная-1")

Помню, после одного из зимних походов Крупп позвонил мне:

— Саня, давай передачу или сюжет о Севере сделаем. Покажем фото, ребята расскажут о маршруте, может, и мои песни пригодятся...

Такая телепередача состоялась. Но мы немного "просчитались" с Ариком: главными в ней стали не фотографии и рассказы "ребят", а его песни о нескольких долгих белых неделях...

Ветер бьется спиной о скалы,

Ветер рвет у палаток фалы,

Забавляется новой игрушкой.

Мы в ловушке. Да, мы в ловушке.

С гор срываются вниз лавины.

Заметает пурга равнины.

И вдали от людских селений

Пастухи мерзнут и олени.

Стонет пурга...

("Пурга")

В Арике уживались две любви: одна — к Северу, другая — к родной Белоруссии. Именно к родной, хотя родился он в Прибалтике, учился в Ленинграде. В Минск приехал по распределению, после окончания института киноинженеров. С рюкзаком за плечами, на шлюпках и байдарках, на грузовике или в автобусе Арик обошел и объехал всю Белоруссию и зорко подметил "звезды солдатские в пять лучей над могилами братскими", "листья в реке — желтые паруса" и то, как "ветер лица озер полосует морщинами"...

В компании он мог долго оставаться незаметным. Но наступал момент, когда кто-нибудь просил: "Арик, спой". Он безотказно брался за гитару, и тогда все собирались вокруг него.

Мои песни неуместны в городах,

в концертных залах,

Потому что мои песни —

для дорог и для привалов...

("Я уйду в поход")

Так определял Крупп назначение своих песен. Прекрасный рассказчик, он в то же время никогда не стремился быть в центре всеобщего внимания, умел, как никто, слушать других, жадно поглощая все интересное. А в походах видел возможность еще познать мир, людей. Арик был серьезным туристом и спортсменом и так объяснял свое увлечение: "Самая большая ценность похода в том, что через несколько дней после его окончания ты вдруг замечаешь, что стал чуть другим, чуть лучше, чем был раньше, чем-то чуть богаче..."

Песни А. Крупна поют по всей стране, на туристских маршрутах, в альпинистских лагерях, но... случается, они остаются безымянными.

Тбилиси. Всесоюзный семинар телерадиожурналистов, пишущих о туризме. Программа Украинского телевидения начиналась песней.

Что я натворил,

Как я разорил

и себя и песни,

Горы здесь не те,

А кавказский снег

что-то не такой...

Я обрадовался: "Антикавказская" А. Круппа. Но его имя в передаче не прозвучало. Для телезрителей песня осталась безымянной.

А вот еще пример. Фестиваль туристских фильмов в Риге. На экране — фильм петрозаводцев. За кадром звучит песня А. Круппа "Сто дорог".

Что нам знакомые дома, когда из них друзья ушли.

Когда ты на краю земли, не может песня жить сама,

Ты песню унесла мою, ее ты носишь в рюкзаке,

Хочешь, я новую спою, пущу ее вниз по реке.

Слетит, как бабочка, с руки и долетит до синих гор,

Она отыщет ваш костер, узнает ваши рюкзаки,

Согреет крылья у огня, ее ты только подожди,

Она расскажет про меня, о том, что здесь идут дожди...

И опять автор песни не назван. Позже спрашиваю у создателя фильма:

— Вы знаете, чья это песня?

— Моя, — отвечает он, не моргнув глазом. Но это, правда, особый случай...

Когда-то друзья Круппа мечтали издать сборник его стихов и песен с нотами, а может быть, и пластинку: на Белорусском телевидении сохранилось более 20 записей песен в исполнении автора, а также солистов, ансамблей. Он заслужил, чтобы люди знали, чьи песни они поют...

...Судьба отпустила Арику всего лишь 33 года...

...В записной книжке, найденной в рюкзаке, который извлекли из той роковой лавины, только на первой странице его рукой были написаны несколько строк:

Саяны — это хвойный лес

и белизна берез,

Саяны — это синь небес

и мартовский мороз,

И в пасти черно-белых гор

таблеточка луны...

Кроме стихов, песен Крупп оставил повесть, которой дал подзаголовок "Неоконченная" (конечно же, о Севере), магнитофонные записи, фотографии, газетные и журнальные публикации. Оставил живую память в сердцах близких, друзей.