Юлий Ким — один из самых известных бардов первого призыва, автор более 20 пьес, двух киносценариев, а также более 200 песен к 50 кинофильмам и 40 спектаклям. Самые известные из них "Двенадцать стульев", "Обыкновенное чудо", "Бумбараш"...

— С Беларусью у меня связаны исключительно хорошие воспоминания, — начал наш разговор Юлий Ким. — Там были прекрасные и очень сильные авторы-барды. Из одной такой семьи белорусских бардов, которых я очень хорошо знал, вышла, например, одна из сильнейших авторов бардовской песни Елена Казанцева. С Беларусью меня также связывает работа на "Беларусьфильме": на ней снимался в свое время довольно широко известный (да и сейчас его многие помнят) фильм "Про Красную Шапочку", для которого мы с композитором Алексеем Рыбниковым написали целый ряд песен. Многие из этих песен поют до сих пор.

— Как вы пришли в бардовскую песню?

— Я довольно рано занимался сочинением стихов — с третьего класса, и когда поступал в Московский государственный педагогический институт, думал о себе как о стихотворце. Там я с самого начала окунулся в песнетворческую стихию. В МГПИ, как говорится, только ленивый песни не сочинял.

— К тому же в это время там учились Юрий Ряшенцев, Петр Фоменко, Юрий Коваль, Борис Вахнюк, не так ли?

— У нас был даже такой лозунг: "Из похода без песни не возвращаться!" А в походы ходили все. Правда, сам я мало ходил, но вокруг меня туризмом были охвачены все студенты нашего института. Так что у меня есть ощущение, что бардовская песня в основном сначала была туристической. Во всяком случае, творчество Визбора это стопроцентно доказывает. Я поступил на первый курс, когда Визбор перешел на последний, и мы целый год учились параллельно. Юра тогда был уже знаменит не только в институте, но и по всей Москве. Уже начиналось "магнитофонное дело", его популярность росла. К этому времени сочинила целый ряд своих прекрасных песен Ада Якушева. Короче говоря, передо мной были очень заразительные примеры. Но я продолжал о себе думать как о будущем писателе, стихотворце в первую очередь, и взялся за гитару только для того, чтобы не отстать от моды. Выучил несколько аккордов, потом в течение жизни добавил еще несколько — так до сих пор, в общем-то, в этом диапазоне и остаюсь. Играю на гитаре, настроенной на семиструнный строй, причем, признаюсь, играю очень любительски. Впрочем, все барды первого призыва (за исключением разве что Никитина и Берковского) играли на гитаре совершенно по-любительски. Итак, я начал пробовать сочинять песни, относясь к этому совершенно несерьезно. Поэтому все десять с лишним песен, которые я сочинил за пять с лишним лет института, были совершенно шутливые, написанные для узкого круга знакомых или для очередного сердечного увлечения. Всерьез я занялся сочинительством песен только после того, как уехал по распределению на Камчатку преподавать русский язык и литературу, историю. Там за три года я сочинил песен гораздо больше, чем за пять лет в институте. С тех пор пишу песни на свою музыку или на музыку других композиторов до сих пор. Это стало главным занятием, даже задачей моей жизни. Хотя я параллельно пробовал себя и в других областях литературы: возвращался к своему стихотворчеству, занимался драматургией и прозой...

— Вы были одним из самых популярных бардов в "магнитиздате"...

— Как только мои песни попали в "магнитиздат" — самый широкий и неподцензурный самиздат страны, они закружились по всему Союзу и довольно быстро докружились до серьезных людей, таких, например, как Александр Володин и Сергей Юткевич. Уже в 1963 году я получил свой первый заказ от кино. А там пошло-поехало и продолжается по сей день. Число спектаклей и фильмов, оснащенных моими песнями или песенными текстами, приблизилось к ста. Есть и вещи, написанные для эстрады или стилизованные под нее...

— Говорят, у вас была гитара " с историей"?

— Была у меня реставрированная цыганская гитара с очень широким грифом, не удобным для моей узкой кисти. Но, тем не менее, я уже привык на ней играть. И вот я оказался за границей, и на одном из концертов ко мне подошел фотограф явно советского происхождения. Оказалось, он когда-то был моряком торгового судна, и лет за пятнадцать до нашей встречи сбежал с него в Копенгаген. Там остался, занялся фотографией. Ему понравилась моя гитара на концерте, и он сказал: "Давай махнемся не глядя!" Я говорю: "А где же твоя?" Он говорит: "Завтра принесу!" И я так ему поверил, что отдал свою цыганскую. А наутро он принес мне вот эту, которая оказалась совершенно шикарной. Я в этом не очень разбираюсь, и только на четвертый или пятый год мне растолковали, обладателем какого сокровища я стал. Оказывается, эта гитара очень классной фирмы "Фендер". Время от времени мне бывает даже стыдно, что я на ней играю: ведь я на гитаре по-человечески играть так и не научился.

— Четыре года назад вы были удостоены премии Булата Окуджавы...

— Эта премия для меня стоит в общем ряду целого ряда событий, к которым либо непосредственно, либо косвенно был причастен Булат Шалвович. Он очень много для меня сделал в жизни. Окуджава отменил мой псевдоним Ю.Михайлов в 1985 году, когда написал посвященную мне статью в "Литературной газете". Он рекомендовал меня для моей первой поездки за границу, и благодаря ему я оказался в 1989 году в Париже. Поэтому эту премию я воспринимал как его отдаленный привет.

— Есть примета: чем сильнее траву топчут, тем яростней она растет. Когда было легче писать песни, в советские времена или сейчас?

— И тогда, и сейчас я решаю одни и те же задачи. Но, естественно, тогда было писать труднее: постоянно приходилось оглядываться на цензуру, и в этом смысле каждый пишущий испытывал стеснение. Поэтому сейчас, когда вопрос с цензурой снят, пишется гораздо вольнее. А художественные задачи что тогда, что сейчас стоят приблизительно одинаковые. Так что получается, пословица соответствует с точностью до наоборот: вроде бы, находясь под гнетом цензуры, человек должен был писать намного талантливее, но я все-таки так не думаю, и мне кажется, что сейчас намного больше возможностей, чем раньше.

— Чем отличается современное поколение бардов от вашего?

— Я не очень за этим слежу. У меня нет общего представления о теперешних наших бардах, хотя какие-то имена я знаю, какие-то песни слышу... Так что мой ответ на этот вопрос будет крайне необъективным. Могу сказать одно — современные барды, конечно, владеют гитарой лучше, чем барды первого призыва. Хотя сказать, что они музыкально и мелодически талантливее и разнообразнее, не могу. Но, с другой стороны, я заметил, что на них больше влияют смежные песенные жанры — рок-песня или попсовая песня, они больше подвержены этому влиянию. Мы тоже были подвержены влиянию и джаза, и французского шансона, но здесь палитра была разнообразнее. Я знаю отдельных мастеров, которые дальше нашего ушли и в стихах, и в музыке. Например, Михаил Щербаков...