Барда представляют обычно тем, что называют несколько его популярных песен. Мне кажется, в данном случае делать это не надо, потому что имя Юлия Кима стоит в ряду с самыми-самыми: Окуджава, Визбор, Высоцкий, Галич, Городницкий...

— Юлий Черсанович, начнем с идущего в Москве "хита" сезона — мюзикла "Нотр Дам де Пари". Стихи, точнее, перевод с французского, к нему написали вы. Несколько слов об этом спектакле.

— "Нотр Дам" состоит из 51 зонга, соответственно, в нем 51 текст. Из этого числа мне принадлежат 47. Вообще-то я написал 51 текст, но по просьбе французов, авторов музыки и текста, на 4 из них был устроен конкурс, в котором победили другие авторы, в том числе 17-летняя россиянка. Один из этих зонгов, главный, гремит сейчас по всей Москве.

— Вы правы. Песни прекрасные, но при таком повсеместном исполнении скоро могут быть заиграны. А что, французская сторона владеет русским языком, забраковав 4 ваших перевода?

— У них есть масса консультантов, переводчиков, которые, как мне рассказывали, передали недовольство своих боссов тем, что мои переводы далеко, якобы, ушли, от оригинала. В этом смысле французы меня крепко держали за руки, и мне кажется, что некоторые мои тексты в первоначальной редакции были все же лучше.

— Вы впервые участвуете в такого рода проектах?

— У меня была работа с гораздо более мягкими условиями. Речь о "Трехгрошовой опере" Бертольда Брехта. В 1986 году главный режиссер театра Маяковского Андрей Гончаров заказал мне вольные переводы великих зонгов Брехта. Их там 20. Я брал только тему Брехта и писал свой текст на музыку Вайля.

— Поскольку вы были диссидентствующим бардом, то писали под псевдонимом Ю. Михайлов. Мало кто знал, кто такой Ю. Михайлов, пишущий так здорово. Когда вам "разрешили" печататься под собственным именем?

— 17 лет назад, в самом начале перестройки. Булат Шалвович Окуджава написал тогда статью обо мне, первую за всю мою жизнь, называлась она "Запоздалый комплимент".

— В Израиле вас хорошо принимали?

— Конечно, еще и потому, что я имею, наряду с российским, израильское гражданство, доставшееся мне, так сказать, от моей умершей первой жены Ирины, внучки Ионы Эммануиловича Якира, расстрелянного Сталиным вместе с Тухачевским и другими полководцами в июне 1937 года.

— Вашего отца постигла, кажется, та же участь?

— И маму тоже. Точнее, после расстрела отца ее отправили в лагеря, потом в ссылку, где она провела много лет. Я увидел ее, когда мне было 10 лет. Ощущение отнятых отцов — войной ли, НКВД, свойственно для всех шестидесятников. Какое-то поколение называли потерянным, а наше поколение можно назвать обманутым. Но не только обманутым, но и воспрянувшим от этого обмана, преодолевшим его. Речь идет опять же о 56-м годе, о хрущевской оттепели и о дальнейшем развитии инакомыслия. У всего нашего поколения отобраны были старшие: отцы, дядья, тетки. Полстраны сидело, полстраны боялось. Поэтому психология страха была всеобщей.

— Как вы считаете, Юлий Черсанович, такое может повториться в России?

— Думаю, что нет. Такого рода самогеноцид, особенно после Камбоджи, просто невозможен. Большевизм был для России чудовищным уроком. Я не рискну то же самое утверждать об атомной бомбе, потому что ядерное оружие, к сожалению, может расползтись по земному шару, а что касается тоталитарного устройства, которое было в нашей стране при Сталине, повториться оно не может.

— Недавно мне пришлось беседовать с одним из бывших российских премьеров. Он считает, что Сталин много хорошего сделал для России, приводит слова Черчилля о том, что тот принял Россию с сохой, а оставил ее с атомным оружием. Ваш комментарий.

— Это полная неправда! Россия в 1913 году экономически стояла очень высоко, Черчилль этого не знал, а бывший премьер обязан знать. А что касается успехов России при большевиках, то их можно было достигнуть с гораздо меньшими жертвами и с несравненно более высоким качеством. Есть два способа индустриализации: восточный и западный. Западный — путем вечной конкуренции, внедрения новых технологий и тому подобное. И есть восточный, большевистский способ: путем траты половины собственного населения. В результате мы по всем технологическим показателям, исключая вооружение, отстаем от цивилизованного мира. Это вечное продолжение рабской истории: мы нищие, но зато мы на Луне!

Что касается Отечественной войны, то, во-первых, мы благодаря Сталину и были в нее втянуты, во-вторых, можно было ее выиграть с гораздо меньшими потерями. Гитлер все равно был обречен, потому что с мировой коалицией он бы не справился. Конечно, благодаря чудовищным усилиям Советского Союза Гитлер получил самый страшный удар,

— Вы окончили МГПИ имени Ленина. С Юрием Визбором учились?

— Нет, он был уже на последнем курсе, когда я только поступил. Он ходил на все наши мероприятия, был душой компании. Вот тогда, в институте, мне и захотелось попробовать себя в песне, но делал я это неосновательно, просто чтобы не отстать от других, потому что этим в институте занимались почти все. Я попробовал себя, но не сделал из этого серьезного занятия своей жизни, однако потом все повернулось так, что оно стало главным.

— Вы по распределению поехали учительствовать на Камчатку...

— Вот там-то я и начал писать всерьез и надолго. Как только вернулся с Камчатки в Москву, стал получать серьезные предложения от кино и театра. Тексты песен были написаны к фильмам "Бумбараш", "Про Красную Шапочку", к версии Марка Захарова фильма "Двенадцать стульев", где Андрей Миронов поет "Белеет мой парус такой одинокий..." и песню о Рио де Жанейро. C композитором Геннадием Гладковым мы работали в двух фильмах Марка Захарова: "Обыкновенное чудо" и "Дом, который построил Свифт". Из "Чуда" стала популярной песня в исполнении того же Андрея Миронова "Бабочка крылышками бяк-бяк-бяк-бяк..."

— Займемся арифметикой, Юлий Черсанович. Сколько всего вы написали песен? Сколько из них увековечено на СД и кассетах?

— Написал я приблизительно 600-700 песен, из них записано штук 200-300.

— Ваше творчество позволяет вам нормально существовать?

— Да, поскольку слушатели есть, и они за последние годы распространились по всему земному шару. Время от время я езжу по России, ну, и бываю с концертами в Америке, в Израиле, даже в Париже есть немало наших соотечественников.

— Русские есть везде, даже, наверное, в Антарктиде?

— В процентном отношении их там больше всего.

— Что вы можете сказать о современном театре?

— Театральное дело — первое, расцветшее в постсоветский период. Даже в самые нищие годы, в 91-93 г.г., оно не затухало, а продолжало расцветать. Объясняется это просто: свободой. Я надеюсь, что, как и театр, возродятся наши толстые журналы: "Новый мир", "Октябрь", "Знамя" и другие. Они есть, но тиражи их малы. Наш народ, как и всякий народ, охочь до зрелищ, до музыкальных — особенно, поэтому если сейчас в Москве идет 3-4 мюзикла, то скоро их будет в десять раз больше. Кстати, уже 12 лет в театре имени Моссовета идет рок-опера "Иисус Христос — суперзвезда". Так вот, фанаты "Иисуса" создали свой клуб.

— Я понял, Юлий Черсанович, что вы с оптимизмом смотрите в будущее России, если только бандиты ее не задавят?

— Если они задавят ее, то задавят и самих себя. Нынешнюю Россию я называю "дикий, но Запад". Значит, придет время, когда она станет цивилизованным, нормальным Западом.

— Вчера было 11 сентября, печальный день в истории не только Америки, но и всего человечества. Что вы думаете об этой дате?

— Эта трагедия символизировала начало глобального противостояния Севера и Юга, а раньше мы следили за противостоянием Запада и Востока. Это противостояние — один из мрачных, драматических эпизодов на общем пути объединения человечества. Оно проходит сейчас во многих местах: Панкисском ущелье, Ираке, Израиле. И чем быстрее народы разрешат эти и более глобальные конфликты, тем скорее мы, весь мир, действительно объединимся, станем сплошной "шенгенской зоной".

http://apksp.narod.ru/kimstat65.html