(из сборника "Кольчуга")

                  Леонид Губанов

Рассвет как дойная коровушка. 
Спасительница, молока! 
А бабка – ты куда, соловушка? 
Вот, мол, луга, вот, мол, Ока. 
И Август в животах затонов, 
и деревенское – зато 
у нас, у батюшки за домом 
малинник, барыни затон. 
Отца за страшную запруду 
Забили на террасе до смерти. 
Не помогли моленья чуду, 
и тихо умер он на ро́ссвете. 
Потом, потухшими глазами. 
Попом, и крестик хилый, ржавый. 
Но жрут малину в наказанье 
кому не лень, и даже жабы.

Пропали ягодки, пропали. 
Тропинки к ним забило илом. 
Влезая зелени в купальник, 
Цвела вода над сладким миром. 
А ночью плач – Аленушкой. 
Ни свет, ни дом ему не мил – 
Малина! Мачеха! Гуленушка! 
Всплыви и грех с меня сними.

Но тихо. Как глоток поверья, 
где соль начала всех Начал. 
Всё хлюпала вода за дверью, 
Как будто бы тот кнут с плеча. 
И, хлопнув, недоумевала: 
ах, почему ее оставили, 
и тех израненных ославили, 
которых недоубивала?!

Я – Б о л ь. А боли не забудут.
Я – Б о й, за пролитых и праведных,
но не хочу лепить запруды,
как делали когда-то прадеды.
Я так теку, как при потопе.
Про тактику волны забыв.
Мещанство. Господи! – Ваше Преподобие,
я не хочу чтоб кто-то снова разбился о Быт.

Я не хочу катить себя к губам твоим,
чтоб ты как чуть: А Ленька где-нибудь в Твери
Творит.
И звезды в нем, потом Казань.
Но все вверх дном пусть будут днем –
глаза, глаза, глаза.
Той бабы вон, которая полощет
неверность мужа у морщинок рта.
Той бабы вор, которая как площадь
плывет в небытие собой горда.
Я с ней плыву, стоянкой не мани меня,
нас не заткнут, нас не запрут.
И мимо губы, губы как малинники,
к которым не добраться без запруд.

Я так теку. Вас заградили? Что вы?!!! 
Не может быть, ведь были рядом, рядом. 
Но бродит застоявшееся Слово 
у мысли под зеленой ряской яда. 
...И дальше. Обожди. Теперь послушай – 
как творчество в болотах совершается. 
Как мысли безобразными лягушками 
Поют о комарином содержании.

Не надо!
Не хочу тебя! 
И речки, уходят речки, всё забрав с собой.
В защиту топи долго тянет речи – сумбурный и несобранный собор. 
И бабка покрестясь, уходит к дому. 
Ей этой ночью спать вдвоем с Окой. 
Внук прошлый раз с запрудою подола 
разлил на Август чье-то молоко!!!