Анне Ахматовой

                  Борис Пастернак



Мне кажется, я подберу слова,
Похожие на вашу первозданность.
А ошибусь, — мне это трын-трава,
Я всё равно с ошибкой не расстанусь.

Я слышу мокрых кровель говорок,
Торцовых плит заглохшие эклоги.
Такой-то город, явный с первых строк,
Растёт и отдаётся в каждом слоге.

Кругом весна, но за́ город нельзя.
Ещё строга заказчица скупая.
Глаза шитьём за лампою следя,
Горит заря, спины не разгибая.

Вдыхая дали ладожскую гладь,
Спешит к воде, смиряя сил упадок.
С таких гулянок ничего не взять.
Каналы глохнут затхлостью укладок.

По ним ныряет, как пустой орех,
Горячий ветер, и колышет веки
Ветвей и звёзд, и фонарей, и вех,
И с моста вдаль глядящей белошвейки.

Бывает глаз по-разному остёр.
По-разному бывает образ точен.
Но самой страшной крепости раствор —
Ночная даль под взглядом белой ночи.

Таким я вижу облик ваш и взгляд.
Он мне внушён не тем столбом из соли,
Которым вы пять лет тому назад
Испуг оглядки к рифме прикололи.

Но, исходив от ваших первых книг,
Где крепли прозы пристальной крупицы,
Он и во всех, как искры проводник,
Событья болью заставляет биться.

<1928>