Ножкина Вета

В исследовании и размышлениях о сущности и назначении песни меня постоянно преследовала мысль, что каждый человек, изображая своё видение, подобно художнику, поэту или писателю получает свою картину мира, которая не может быть плохой или хорошей – она просто своя. И подобно тому, как каждый из нас раскручивает своими ногами свою землю, свою жизнь, вспахивает свой клочок земли, растит своих детей – всё это отражает наш индивидуализм. Мы можем быть с кем-то в чём-то похожими. Мы можем не принимать взгляд на жизнь своего соседа. Кого-то мы приближаем к себе и, сделав попытку познать его, объединившись с ним, разделяем интересы.

Но дабы не пребывать в хаосе мнений, в разные времена находились ищущие умы, желающие систематизировать происходящее. Поэтому с помощью проб и ошибок придуманные (или продуманные) предположения превращались в каноны, становились правилами. Эти процессы неминуемо коснулись всех областей жизни, в том числе и искусства.

Изучая историю древней песни, я натолкнулась на один немаловажный факт – первые песни не придумывались, они появлялись как продолжение событий жизни: у матерей – чтобы убаюкать детей, у воинов – чтобы запугать врага и настроить себя на бой, у вдов – чтобы оплакать, навыть подобно волку боль расставания, у верховодителей – чтобы складно донести свою мысль народу. Историческими эти песни назовут позже. Они будто движение истории не нарочиты, не придуманы. Большинство персонажей песен – не выдуманные герои: цари, государственные управители, полководцы, вожди народных колыханий, участники событий, простые воины. Но встречаются в исторических песнях и вымышленные герои, на которых хотелось бы равняться, которым приписывались желаемые подвиги. Культурологическая ценность песни этого пласта масштабна и именно отсюда, на мой взгляд, появляется песня, полная жизни, песня, несущая всё самое ценное, что есть в человеке.

Сегодня в продолжение темы знакомств с авторами Казахстана, я предлагаю вам познакомиться с удивительным человеком, автором-исполнителем, композитором, членом Союза композиторов Казахстана – Александром Каревым.

"Спасибо поэтам, что мне помогают дышать..."

Песенное путешествие с Александром Каревым

Путешествие с Александром в его музыкальный мир началось у меня с 2003 года, когда уже состоявшимся человеком он вместе с супругой Наташей стал свидетелем создания "Острова песни". Мне несколько раз приходилось озадачивать его терзающими меня вопросами и каждый раз я убеждалась: Александр уже давно выбрал свою дорогу и нашёл свою струну.

Саша, я знаю тебя только с хороших сторон, и мне даже порой кажется, что изрядная положительность в человеке немного мешает жить и дышать полной грудью, хотя, может быть, я ошибаюсь. Что для тебя главное в жизни?

– Сама жизнь. Простые, очевидные ценности: любовь, доброта, искренность, радость восприятия окружающего мира. Если более предметно: семья, любимый человек, идущий рядом по жизни, друзья. После 28 лет начался еще один процесс – внутреннее самораскрытие, познание себя. Можно сказать просто: самое главное в жизни – ее Божественность, и в этом все: красота, любовь, радость, Свет Жизни, осознание того, что жизнь – это великий дар небес.

Говорят, кому этого великого дара дано много, с того и спрашивается не меньше... Приходилось ли тебе испытывать чувство зависти по отношению к тем, кто кажется талантливее тебя?

– С завистью у меня всё в порядке, не приходилось. Зависть, к сожалению, – постоянная гостья всяческих творческих союзов и объединений, и, видимо, этого пока не избежать.

Расскажи, какие дороги привели тебя в музыку?

– Музыка сопровождает меня всю сознательную жизнь.

Я начал заниматься ею с 6 лет. Моя мама обладательница прекрасного голоса. Первые песни и романсы услышал я от нее. У меня были хорошие учителя. Первый учитель по сольфеджио Б. А. Жаманбаев, ныне известный в Казахстане музыкант, дирижер; по фортепиано – Л. Ф. Русинова, педагог, бесконечно влюбленный в музыку и своих учеников, и ныне на посту. Так сложилось, что после окончания средней школы я не пошел дальше учиться музыке, а поступил в Политехнический институт. Но жизнь показала, что мне от музыки так просто не уйти. Лет с 18–19 я начал сочинять, и вскоре это переросло в серьезное занятие. Появились первые инструментальные и вокальные опусы. Я пошел в консерваторию, познакомился там со своим будущим учителем по композиции, профессором А. В. Бычковым. Он указал мне путь – музыкальное училище, а по окончании – консерватория. Так и случилось, хотя это было весьма трудное решение. В результате я получил классическое композиторское образование. Так музыкальная стезя стала основной, и я из гео"физиков" переметнулся в "лирики".

Наверное, очень трудно тебе находиться одной ногой с профессионалами-музыкантами, а другой – в творчестве, близком к самодеятельному? Как соседствуют в тебе классическая музыка и песни?

– Если брать хронологически, то первоначально, "многие лета" я был поглощен классическими жанрами: писал оперы, симфонии, кантаты и сюиты, камерную музыку. Пение под гитару стояло особняком и было нерегулярным и малозначимым для меня. Когда вместе с социальными потрясениями творческий процесс в направлении крупных форм стал затухать, на поверхность стала выходить авторская песня. Что касается соседства, музыка классических жанров и авторская песня у меня существуют достаточно самостоятельно.

Стыковка в моем творчестве пролегает через романсы и песни, которые в традиционной бытовой трактовке сложно назвать песнями, так как они имеют сквозное музыкальное развитие, усложнены гармонически. Это некий промежуточный материал. То есть для среды профессионалов он не вполне оформлен, а для аудитории авторов-исполнителей слишком сложен для восприятия. А появился он в связи с выбором стихотворного материала. Стихотворные образы требуют адекватного, бережного музыкального воплощения, своей формы выражения. В простые куплетные, песенные формы этот материал, как правило, не укладывается.

Еще одна точка соприкосновения – музыка для детей, здесь оказалось возможным соединить простоту песенной формы и традиционные жанры. Я имею в виду полтора десятка детских мюзиклов и инсценировок, написанных мною в разных жанрах и стилях: от ренессансных "Сцен из рыцарских времен", итальянской комической оперы "Чиполлино" до мыльной рок-оперы "Майкл Додыр".

Поиск простоты и красоты изложения вижу одной из главных творческих задач. Здесь могут быть две крайности: в поисках простоты не уйти в банальность, в поисках красивых средств выражения – в перегруженную, сложную для восприятия форму.

Я знаю, что вы с Наташей много путешествуете. Наверное, это способствует заряду для творчества? Какие путешествия оставили самые глубокие впечатления или стали знаковыми?

– Каждое путешествие неповторимо, начиная с многочисленных пеших походов на Иссык–Куль. Наши отпуска были всегда с рюкзаками, по неожиданным, порой авантюрно созданным маршрутам. В разработке маршрутов моя жена Наташа – большой специалист и идейный вдохновитель, а в компаниях она сердечный центр и организатор. Ее предложение, как правило, приходит спонтанно и неожиданно. Мы с увлечением начинаем искать карту "проклюнувшегося" маршрута. Были случаи, когда мы ехали в намеченный пункт просто наугад. Мы обошли вместе с женой и друзьями наши ближайшие горы и пригорки, объездили Алматинскую область (и не только) и многие окрестные достопримечательности.

Дважды были на Байкале. Первый раз в советский период в бухте Песчаной, известном и живописном месте отдыха и даже купания. Второй раз – недавно. На этот раз мы оказались на Малом море. Так называют большой залив, который отделен от остального озера островом Ольхон. Байкал – удивительное по красоте и окружающей природе озеро. В нём есть своя тягучая, холодная красота. Лето на Байкале очень короткое. Однажды мы отправились в соседнюю бухту, взять на прокат водный велосипед. Было начало августа. Подойдя, спрашиваем, сколько стоит прокат велосипеда. Нам отвечают, что летом было столько-то, а сейчас – дешевле. Так мы узнали, что июнь на Байкале ещё не лето, а август – уже не лето. Вода, как говорят сибиряки, – кипяток. Это значит, что ее температура не повышается выше 10–12 градусов. Причем Малое море – самая теплая часть Байкала. Для нас были удивительны местные купальщики. Например, одна девушка, зацепившись за лодку, плыла вместе с ней вдоль берега, сначала в одну сторону, потом в другую. Что чувствовало ее тело, погруженное в воду, и чувствовало ли оно что-нибудь? Мы, нырявшие зимой и с удовольствием в наши южные горные речки, увидав эту плывущую русалку, испытали шок. Прибрежная местность на Малом море холмистая, покрыта негустым лесом, в основном лиственницей. С вершин холмов открываются очень живописные картины озера, прибрежной полосы и острова Ольхон. Выглядывает солнышко и становится даже жарко, облака закрывают светило и пробегает холодный пронизывающий ветер, и температура быстро падает, что напоминает наши горы Заилийского Алатау. Байкал представляется как дремлющее диковинное животное, неспешно дышащее и вездесущее. Байкал – живой организм.

Очень красивая, своеобразная природа в северо-восточном Казахстане: теплое озеро Челкар с огромными плитами песчаника, березами и соснами на берегу. Еще раньше мы были в Зеренде, на Рахмановских ключах, в Саянах, в живописных горах Киргизии на южном побережье Иссык-Куля и т. д.

Особое место среди прочих у нас заняло путешествие на Телецкое озеро на Алтай. Это места не сравнимые по своей красоте. Природа дикая и дремучая, как в сказке, березы в три обхвата, хвойный воздух, белые туманы, закаты невиданных, рериховских цветов – нигде таких мы не наблюдали.

Только что мы вернулись из путешествия по Индии. Путешествие продолжалось месяц. Мы открыли для себя Индию. Конечно, это незабываемо. Другая страна, другой уклад жизни, иные традиции, древние памятники культуры. Самое удивительное – люди, они жизнерадостны и открыты, улыбчивы. Наш народ после индусов кажется сумрачным и молчаливым. Обратное ощущение мы испытали, когда возвратились с Байкала. Наши земляки показались нам приветливыми, солнечными по сравнению с пасмурными сибиряками. Видимо, жизнерадостность прямо пропорциональна количеству попадающих солнечных лучей.

Путешествуя по долам и весям, мы неоднократно обнаруживали при возвращении домой, в Алматы, насколько наша "домашняя" природа богата и удивительна, а наши горы – самые лучшие в мире, и порой не стоит далеко уезжать, когда все, что нужно, у тебя прямо перед глазами.

Ты так тонко подмечаешь красоту природы. Эти отражения наблюдаются и во многих твоих песнях – "За зелёным лугом", "Август – звёздные дожди", "Утром свет прольётся...". А давай немного отвлечённо пофилософствуем – как ты думаешь, должен ли автор хорошей песни быть хорошим человеком?

– Что значит хорошим человеком? Это понятие достаточно относительное. Из чего надо исходить? Из морально-этических норм общества, из евангелистских заповедей и т.п.?

То, что не пошло, не грубо и банально, все, что направлено к проявлениям лучших человеческих чувств, наполнено радостью, а не колючей иронией и цинизмом, любовью, а не похотью, имеет право жить. При этом это "нечто" должно быть сделано талантливо и добротно "упаковано".

Есть Единый закон Жизни, и если следуешь ему, сверяешь свою жизнь с ним, тогда творчество твое находится в лоне Света, сама Жизнь управляет тобой и твоими мыслями, чувствами, делами. Это очень не просто, потому что мелочное, собственническое человеческое эго все пытается держать под своим контролем. И творчество тоже всегда окрашено или же просто поглощено эго. У разных творческих людей – различный удельный вес и качества эго в том числе. Как правило, люди не осознают своей двойственности. Сила эго – она всегда на поверхности, эго управляет, диктует, наставляет.

То, что от света, имеет очень тихий голос, его почти не слышно, но именно эта часть нашего существа творит.

Поэтому так мучительно рождаются порой некоторые строки и музыкальные мысли. Все происходит помимо нас, минуя наше обыденное сознание. А мы с удовольствием приписываем это себе, хотя это дар, милость небес.

Этим небесным подарком следует бережно пользоваться и по назначению.

Какие песни ты берёшь с собой в дорогу?

– Обычно мы берем с собой в дорогу не песни, а классическую музыку: С. Рахманинова, В. А. Моцарта, хоровую музыку Возрождения. Наташа любит К. Орфа, духовные песнопения Востока и многое другое в том же духе. Эта музыка помогает нам быть самими собою, наши души обретают крылья и свободу полёта, что необходимо в путешествии. Однажды брали твой, Вета, самый первый альбом, подаренный Наташе на день рождения, в другой раз – диск Серёежи Неверовича. Я, конечно, по сути остаюсь прежде всего музыкантом, а не поэтом. Для меня поэт – высокое звание, состояние души. Чтобы быть поэтом, надо чувствовать "гул эпохи", как говорил Ю. Любимов о В. Высоцком.

Что значит для тебя "слушатель", делишь ли ты его на своего и чужого?

Не делю. Но сам слушатель определяет своего исполнителя, своего автора. Исходя из того, что "цель творчества – самоотдача, а не шумиха, не успех...", я спокойно отношусь к этой стороне жизни. Конечно, интересно исполнять свои сочинения тем, кто слышит, кто сможет понять, чьи сердца откликнутся. На практике я сталкивался неоднократно с непониманием, был этакой белой вороной.

Песни, появившиеся после 1996 года были в основном не бытовые, духовной тематики. Массовому слушателю, который приходит отдохнуть, получить удовольствие, расслабиться, чаще всего не до высоких материй. Поэтому моя духовная направленность была непонятна, скучна и не нужна. Но в результате я получил богатый опыт общения с ребятами из среды авторов-исполнителей, с которыми ранее не был знаком. И они меня по-своему изменили и обогатили (возможно, и обоюдно), приблизили к "земле", и за это я им благодарен. Нет вопроса – "свой" или "чужой" слушатель, есть вопрос приятия или неприятия материала, в связи с его спецификой, в моем случае. Есть такая аксиома – говори (а значит, и пой) по сознанию слушателя.

Есть такое мнение, что духовная песня – это глубоко внутреннее, интимное переживание, насколько нелегко делиться такими песнями со слушателем?

— Однажды я показывал свои инструментальные сочинения одному из своих педагогов-композиторов. Одна из пьес называлась "Духовная песня". Он спросил меня: "А что, есть такой жанр, духовная песня?". Я ответил: "Конечно". А сам задумался, есть ли? Теперь, по прошествии времени, я знаю, что этот жанр есть, и в том числе мои песни – тому подтверждение. Чтобы "произносить" духовные вещи, нужно открыться сердцем. Открывать сердце перед людьми не всегда просто. Иногда это очень естественно и легко. Но не всегда. Когда тебя не слышат, все усилия проваливаются, и это опустошает. Когда ты соединен с небом, то становишься самодостаточным, становишься инструментом. Личное отходит в сторону и не мешает. Когда аудитория принимает – перед тобой и внутри тебя "плещется океан" и ты плывешь в нем.

Близка ли тебе "массовая" песня?

– Не могу сказать, что близка, так как я не слежу за её развитием, не имею дисков и т. п. современных эстрадных исполнителей, не посещаю концертов, слушаю весьма эпизодически. Эстрадная песня проходит где-то на периферии моего сознания. Хотя не разделяю досужего мнения, бытующего среди авторов-исполнителей, что популярная эстрада – это плохо. В среде эстрады большое количество очень талантливых, профессиональных, грамотных людей, пишущих музыку и стихи, и прекрасных исполнителей. Единственное – все они служат другому богу – богу шоу-бизнеса, с вытекающими отсюда последствиями.

Да, в современной эстрадной песне уклон в сторону музыкальной выразительности, простоты и запоминаемости текста, порой в ущерб его глубины, иногда тексты бывают просто никакие. Авторы-исполнители – это в основном поэты, поэтому и музыка для них вторична – служанка поэтической формы. Современная популярная эстрада имеет огромную аудиторию поклонников, последователей, и нам без неё было бы достаточно скучно.

В твоём репертуаре достаточно много песен на "чужую" поэзию: Арс. Тарковского, М. Цветаевой, М. Петровых. Что явилось определяющим в появлении музыки на это творчество?

– До появления песен были романсы и циклы романсов на стихи Арсения Тарковского, Анны Ахматовой, хоры и хоровой цикл на стихи Марины Цветаевой, был замысел и относительно поэмы "Царь – Девица" М. Цветаевой, он остался пока в набросках. Почему именно эти авторы? Как это объяснить?

Есть какая-то близкая по звучанию струна, у всех своя. У Тарковского – пронзительная глубина, порой какое-то космическое видение жизни. У Цветаевой – сама сущность, ее образы, ее страсть, гибкость и музыкальность, звучание. Марина Петровых не так мне близка, но некоторые её стихи оказались очень певучими, и мне удалось в какой-то мере это услышать. Спасибо великим поэтам, что мне помогают дышать.

Появление музыки на чьи-либо стихи вовсе не нонсенс для композитора. Это правило. А то, что я, будучи композитором, вдруг начал писать стихи – вот это уже вне правил, так, во всяком случае, думают мои коллеги-композиторы. И то, что я взял гитару и запел, это для профессиональной композиторской среды вообще куда-то не туда.

Говорят, что в Средневековье музыку считали средством обнаружения совести. Как, по-твоему, сегодня остается ли музыка мерилом?

– В европейском Средневековье музыка находилась в лоне и под патронажем церкви, несла в массы христианские ценности, отсюда христианское сознание и совесть.

Музыка, как, впрочем, и другие искусства, всегда отражает свою эпоху. Стороны отражения только разнятся.

В наше время музыка весьма многослойна. Глобальные процессы, как всегда, отражает гениальная музыка. О. Мессиан, А. Шнитке, С. Губайдуллина и т. д. – по их музыке мы можем "догадаться", что живём в очень не простую эпоху. Здесь есть все: и красота, и безобразие, и напряжение, и тревога, и полет, и ужас. Музыка вышла за пределы Земли и наша жизнь тоже вышла, но мы пока этого не видим, не осознаём. Современная музыка нам говорит: мы на пороге великих изменений, мы уже в воронке летим в беспредельность. О чём нам сообщает другой музыкальный полюс – шоу-бизнес, его мерило, как известно, – финансовые вложения. Он живёт сам по себе, своей жизнью, купаясь в собственной оригинальности, выдумывая всё более изощренные "па", гоняясь за популярностью и доходами.

Ну, а мы где? "Между Бахом и шарманщиком – как говорит поэт – тоже кто-то должен быть!"