Были когда-то славные времена, в которых жили странствующие рыцари. Они сражались с ветряными мельницами и готовы были распрощаться с жизнью, защищая честь и достоинство прекрасной дамы.

Потом настали времена не менее славные. В них также проживали благородные кавалеры, для которых слово "честь" не было пустым звуком. Они хватались за шпаги, едва возникала угроза посягательства на эту самую честь.

В лицо бросались перчатки. Звенели шпаги. Гремели пистолетные выстрелы. А дамы падали в обморок при виде крови на мушкетерских или гусарских мундирах своих возлюбленных.

Слово "дуэль" произносилось по поводу и без особого повода, но всегда оно звучало гордо и со значением.

Даже оскорбления в те времена наносились публично. Хотя уже писались и анонимные эпиграммы, вгоняющие в краску юных особ и заставляющие бледнеть их старых мужей.

Да, были времена!

Потом пришли суровые годы сражений за старые ценности новыми методами. Стали писаться письма в различные инстанции с указанием недостатков и даже открытого вредительства, наносимого родной державе. На эти сочинения, порой подписанные скромным именем "Доброжелатель", реагировали соответствующие органы. Они высылали за теми, кто провинился, машины, в которых сидели смелые серьезные люди, перепоясанные пулемётными лентами или просто держащие в руках какое-то огнестрельное оружие. "Нашкодивших" наказывали по всей строгости законов того времени. А добропорядочные писатели, указавшие на недостатки, с чувством выполненного долга продолжали своё литературное творчество.

"Времена не выбирают. В них живут и умирают..." сказал замечательный поэт Александр Кушнер.

Но давайте перенесёмся в день сегодняшний. И поговорим не то чтобы о литературе в чистом виде, а массовом народном писательском порыве.

Прочь бумага и перо, а также почтовый конверт с этими дурацкими марками, которым место лишь в кляссерах коллекционеров. Уже шумят разгоряченные компьютеры. Уже почти все они подключены к безлимитному интернету. И миллионы пользователей всемирной паутины занесли руки над клавиатурой. Ещё мгновение и в бездонные просторы вселенной польются слова любви и нежности вперемешку с оскорблениями и угрозами. Что-то из этих слов будет адресовано и вашему покорному слуге. И ничто нельзя изменить в этой вселенской круговерти.

Сегодняшние виртуальные дуэли порой напоминают сведения счетов между враждующими соседями на общей кухне коммунальной квартиры. Плевок в чужую кастрюлю с супом производится в момент отсутствия хозяина этой самой кастрюли. Воровской кодекс чести в сравнении с этим беспределом кажется идеальным джентльменским соглашением.

На выложенные в интернете газетные и журнальные публикации пишутся не только корректные высказывания с внятными претензиями. Нередко подобно удару ножа под ребро в тёмной подворотне автор получает под своей статьей комментарий загадочного имярека с простым именем "Читатель", от которого узнает, что он полная бездарь, тупица, пошляк и пиарщик, и что всё, написанное им, никому не интересно. "Зачем всё это?" ― спрашивает сам себя строгий "Читатель", и не находя ответа, удаляется в виртуальную мглу. И автор понимает, дуэль не состоится.

― Эх, цензуры на вас нет! ― думает он и сам содрогается от сказанного.

Где-то в середине 90-х один молодой журналист поинтересовался, испытываю ли я чувство ностальгии по исчезнувшей стране, в которой прожил почти сорок лет и что для меня означает понятие "литературная цензура"? Помнится, я тогда отмахнулся от этих вопросов дежурными фразами: "возврата к прошлому нет", "цензура аморальна", "да здравствует свобода и демократия!"

Я и сегодня не отказываюсь от этих лозунгов. Хотя, надо признаться, грущу, вспоминая исчезнувшую, подобно Атлантиде, страну с названием "Советский Союз". Нет, не ту империю тотального дефицита, партийного контроля и открытого вранья по поводу светлого будущего, а далёкую светлую страну моего детства и юности, моей первой любви. Это были годы открытых человеческих лиц, заполнявших до отказа студенческие актовые залы на концертах, хотя бы тех же, бардов. Боже, какие это были красивые, умные и доброжелательные лица, какие искрящиеся доверчивые глаза! Иных уж нет, а те далече... Это было время почти родственных кухонных посиделок с простым батоном за чашкой чёрного чая и непременной гитарой.

Человеческая память удивительным образом фильтрует события, удаляя подобно шлаку большие куски горестей и обид, и бережно сохраняя в сердце крошечные мгновения радости. Наверное, именно поэтому воспоминания о детстве и юности неистребимы в нас. И даже тот тридцатилетней давности проливной дождь в первомайскую демонстрацию запомнился, как весёлое приключение с мокрыми ботинками и последующей ангиной.

Я тоскую по тем потрясающим ощущения счастья, которые возникали в тот миг, когда мог подарить своей маленькой дочери коробку венгерских фломастеров, совершенно случайно купленных в книжном магазине. Или, когда, например, выстояв в многочасовой очереди, мог достать два билета на фильм московского кинофестиваля, в котором ещё ничего не было вырезано цензурой из соображений социалистической морали.

Да, кстати, о цензуре. Во все времена немало по-настоящему талантливых творческих людей не смогли достучаться до сердец своих потенциальных читателей, поскольку вынуждены были писать "в стол". И хотя, например, в Российской империи в рядах цензоров от литературы трудились выдающиеся поэты и писатели (И.А. Гончаров, Ф.И. Тютчев, А.Н. Майков, В.Я. Полонский), многое "не пущалось" исключительно из соображений пресечения вольнодумства.

Впрочем, зачем заглядывать в далёкую старину. Авторская песня в советские времена время от времени подвергалась массированным атакам, путём появления в прессе разгромных публикаций о творчестве Галича, Окуджавы, Высоцкого... Да что там говорить о великих. Я вспоминаю, как в начале 80-х закрывали минский клуб авторской песни. Это было время тугого закручивания идеологических гаек, в том числе и в сфере культуры. Еще вчера, вполне благополучный в официальном статусе клуб песни, обосновавшийся под крылом минского горкома комсомола, вынужден был доказывать перед "высокой" комиссией свою состоятельность. Комиссия была сколочена из представителей отдела культуры ЦК КПБ, Министерства культуры БССР, а также писательских и композиторских организаций республики. Идя на встречу с этой комиссией мы, минские барды даже не подозревали, что судьба наша уже предопределена заранее. Чтобы мы ни пели, нас ожидала обструкция. Загодя предоставленные нами для обсуждения тексты собственных песен, были уже нещадно подвергнуты критике строгими цензорами от идеологии.

Почти со слезами на глазах я и мои друзья по клубу читали уничижительные выводы. Нам вменялись в вину такие смертные грехи как "упадничество", "отсутствие оптимизма", "нелюбовь к социалистическим ценностям", "преклонение перед западным образом жизни" и многое другое. Выводы комиссии были категоричными и обжалованию не подлежали. Те цензорские решения означали лишь одно ― запрет на официальные выступления.

Сегодня же наряду с государственными цензорами сюртуки самопальных виссарионов белинских примерили миллионы виртуальных пользователей интернета, став блюстителями всего и вся. Читая их недоброжелательные реплики, посланные во след моим газетным публикациям, я не сильно расстраиваюсь, поскольку запретить они мне ничего не могут. Более того, благодаря этим убедительным советам "заткнуться", во мне просыпается ещё больший писательский задор.

Спасибо, что вашим вниманьем

Вы мне будоражите кровь,

А то бы лежал на диване,

Рифмуя "любовь" и "морковь"...