Непрактичная инструкция по применению авторской песни в педагогическом быту

Вступление

Дорогой друг!

Дабы сэкономить твое время и свои нервы, прежде всего, я попробую отговорить тебя от ненужного чтения. Во-первых, тебе не нужно читать это письмо, если ты уверен, что как педагог делаешь все совершенно правильно. Во-вторых, этот текст абсолютно бесполезен, если ты считаешь авторскую песню всего лишь одним из многих средств "показать себя", песней для умников и вообще, выпендрёжем. Если и это не помогло, тогда запасемся кофе, парой часов после полуночи, и поговорим.

Первое, что мне хотелось бы сказать, дабы мы друг друга поняли – это то, что есть для меня авторская песня (АП). АП для меня, в первую очередь, средство общения. Далее – образ мышления и образ жизни. Так сложилось, что песня "делает меня" всю мою жизнь. Благодаря ей у меня есть изумительный, на редкость богатый и теплый круг общения, есть такая семья, которую я хотела, воспитанники, ощущение нужности и, в общем, ощущение, что я не просто жующий примат, мотающий свой срок по сию сторону земной коры. Конечно, ты можешь возразить, что, мол, не обязательно петь песни, чтобы вырасти хорошим человеком. Ты прав. Но раз к тебе в руки попал этот текст, а не руководство по вылезанию из баскетбольной корзины, значит, наш с тобой инструмент – именно песня.

Второе. Я не располагаю никакой статистикой, и на вопрос, сколько порядочных людей в год можно вырастить при помощи АП, ответа дать не могу. Также я не могу посчитать, какая песня самая действенная, а какая – в ауте. Я могу только предполагать, а располагает жизнь.

Третье. Если ты сделаешь все иначе и получишь желаемый результат, не забудь рассказать мне, как у тебя это получилось.

Снег, зеркало, один

Большинство детей, которые приходят учиться играть на гитаре, – подростки 13-15 лет. Тут "Чупа-Чупсом" не отделаешься. И вот приходит к тебе чадо, не понять, он или она, все в заклепках, в чем-то косом и само слегка не формат, и начинает нести на твоей хорошей гитаре и своих полутора аккордах какую-нибудь несусветную, в лучшем случае, "Мельницу". В обморок ты, конечно, не падаешь, но тебе трудно. Потому, что этот музон – не твое. А надо как-то себя вести. Вот тут ты и вспомни быстренько несколько вещей. Первое – то, что среднестатистический ребенок из среднестатистической семьи – это ребенок, которому не с кем по-человечески поговорить. Что его формально растят и, может быть, даже воспитывают, но чаще всего понятия не имеют, что у него за душой и что ему нужно вообще-то кроме джинсов и косухи. То есть, идя к тебе (не во двор – у всех свои странности) учиться, он, может, сам того не зная, рассчитывает на разговор. Еще быстренько вспомни, что ты сам слушал в возрасте отвержения всего, полного одиночества, эгоцентризма и т.д. Я, например, слушала вот что: В. Цой, "Чиж и К", "Алиса", ДДТ, "Секрет", "Браво", "Górky Park", "Машину времени", Chris Rea, Smokie, Freddie Mercury... Иногда – "Битлов". Русский рок я привезла, не поверишь, с довольно не попсовых фестивалей АП. Просто мои ровесники все поголовно слушали то же самое. Кассеты же доставал мне собственный отец.

Понимаешь, друг, мне просто повезло с тем, что, так сказать, биологический родитель и "духовный отец" сошлись в одном лице. Представь, что ты единственный, кто здесь и сейчас может (если может) понять этого, "не формата" в косухе. Не сделать вид, что понимаешь – он тебя с полпинка раскусит, а понять, почему он это слушает и почему ему хреново изо дня в день. Ему хреново, потому что его НИКТО НЕ ПОНИМАЕТ. И вся его поэзия – внутри и снаружи – это "иглы, ногти, кровь, война, снег, зеркало, один". Это борьба за свое, еще самому ему не понятное, "я", а заодно, до кучи, борьба за то, чтобы все оставили в покое, она пришла, он пришел и дали покурить.

И тут подвернулся ты. И очень важно – это самое первое – чтобы тебе было не плевать. И вот не важно, что он слушает, а важно, что просто есть он. И он тебе поверит. И он будет уважать тебя, когда ты скажешь, почему его музон – "не твое", а другой музон – "твое". И особенно поверит, если ты его музон послушаешь, аккорды подберешь и научишь, как ими пользоваться. А если ты просто скажешь, что у него в ушах плохая музыка или тупая и все такое, то можно нам с тобой разойтись по своим кухням, потому что смысла во всем этом нет.

А нас до сих пор все учат жить...

Но вот ты уважаешь и понимаешь то, что важно для ученика. И "не формат" понимает: перед ним "врубной чувак". И это твоя победа, потому что чадо готово тебя слушать. Это не значит, что оно съест все, что предложат, и ты за свое понимание и за свои труды по не упаданию в обморок награды не жди. Она если и придет, то лет через пятнадцать-двадцать. А ты просто возьми песенку и дай дитю послушать. Скажем, Григория Данского "Ивиковы журавли" или Алексея Бардина "Мы уходим под аккорды родительской речи...", или, скажем, для девочек, Киру Малыгину, Любовь Хореву... А кому попродвинутее можно и Ольгу Чикину, Сергея Труханова. А ты дай эстету послушать "И В А С И". Он поймет, свое выцепит, не сомневайся. А потом дай чаду послушать Надежду Ишкулову.

А нас до сих пор все учат быть, все учат петь, все учат жить.

А мы отвергаем чью-то помощь, чью-то руку и любовь.

А мы все твердим: "Не вам решать, не вам вершить, не вам судить:

Мы сами поймем, мы сами дойдем до ваших основ!"

Вот так в суете проходят дни — сплошной туман, ни снег, ни дождь.

Все время — вопросы и ошибки; ну хотя б один ответ!

И чувствуешь — вот, не там идешь, не то поешь, не так живешь,

Но знаешь одно — что есть только вход, а выхода нет.

Но время работает на нас — остынет пыл, исчезнет прыть.

Узнаем мы мудрость и покой и все поймем когда-нибудь.

А там уж, глядишь, не нам решать, не нам вершить, не нам судить,

А кто-то уйдет в такой же пустой, бессмысленный путь...

И когда это чадо в песенки вцепится, как следует, считай, ты полдела сделал. Потому что АП (для меня) – это песня, в которой главное – слова. Стихи, если хочешь, хорошие стихи. А хорошие стихи (для меня) – это не столько крепко сложенные, сколько крепко высказанные. Это когда человек коротко и по делу говорит самые важные для него в тот или иной момент вещи. И говорит тогда, когда не может больше молчать. Более того, когда разговор идет на языке, который может понять только тот, кому слова адресованы (сам говорящий и, может, еще несколько человек). Знаешь, это фокус такой. Вроде, кажется, что никто не поймет, а потом откуда-то появляются какие-то "кто все эти люди?", которые, оказывается, песенку понимают, хоть автора в глаза не видели и о чем он там пишет, понятия не имеют. И твое чадо вдруг окажется в числе этих, которые понимают.

Пора в дорогу, старина...

А дальше происходит вот, что. Дальше чадо, которое уже переслушало (с тобой или без тебя) все от Козловского до Окуджавы, это чадо, которому вдруг обнаруживается уже не 15, а, скажем, 18-20 лет, начинает замечать в себе вещи, которых раньше не замечало, признаваться себе в том, в чем ни один нормальный человек при жизни себе не признается, а после – тем более. Это чадо и вокруг себя начнет видеть нечто, на что уже не сможет закрывать глаза, не сможет проходить мимо и оставаться равнодушным. Это чадо будет понемногу творить вокруг себя мир согласно той модели доброты, взаимопомощи и порядочности, которую ты подарил ему с первыми аккордами "Группы крови" N лет назад.

И даже если ты не очень образован по части АП, если твои познания не столь богаты, чтобы каждому чаду предложить найти его чудо, есть простой инструмент, данный почти каждому от природы – это любопытство. Ходи на концерты, сиди в клубе со своими "форматами" и "не форматами", слушай, спрашивай, предлагай, ищи. Веди их в лес, учи бегать по лужам. И, может статься, когда ты вдруг почувствуешь себя непонятым уставшим и опустошенным, одно из твоих чад вдруг напишет тебе: "Пора в дорогу, старина...".

Евгения Ланцберг

2013