У августа, мой друг, прохладный ясный день,

Прохладная вода у августа в реке.

И яблоня твоя, слегка ее задень,

Оставит сочный плод заждавшейся руке,

Оставит сочный плод...

Валентин Вихорев поет о гармоничности мира. Правда, есть сомнения, что сам бы он согласился с подобным утверждением, ведь достаточно ясно и не без легкой иронии называет себя "певцом лесной темы". И все-таки...

Можно представить, что в былинные времена он был бы гусляром. Ходил бы себе по матушке Руси, неторопливо оглядывал просторы, и струны помогали бы ему рассказать о негромкой, щемящей красоте, что разлита вокруг – по всем землям и весям... Его сегодняшнюю гитару тоже невозможно спутать ни с чьей. Не только потому, что фольклорный элемент силен и в мелодиях (не говоря о стихах), а по самому звучанию инструмента, по аккомпанементу – удивительно светлому, нежному, какому-то трепетному. Есть у Вихорева такая песня: "Позванивает тишь в июльский колокольчик", – и кажется, что его гитара – это и есть июльский колокольчик, так свеж и неожидан ее голос.

Его песни известны уже лет двадцать. Ни один турпоход или костер и по сей час не обойдутся без песен "Я бы сказал тебе много хорошего" или "На Соловецких островах". Вихорев сам заядлый турист, увлекается альпинизмом, горными лыжами, подводным плаваньем, и чисто туристских песен у него множество. "Мы были довольны брезентовой крышей. А помнишь? – приволье осени рыжей, росу в паутине в березовой роще и стаи утиной размашистый росчерк...". Речь здесь – о настоящей любви к природе, о внимательном к ней – как к близкому человеку – отношении, о том чувстве, когда себя ощущаешь частью ее, и от этого легко все и просто...

Вихорев очень много пишет о природе, – причем чаще о летней.

А все-таки любимое время, судя по стихам, у Вихорева – осень. Может быть, оттого, что именно осенью понятна вся прелесть лета?

Одна из тем его песен (можно ли назвать это "темой"?) – Пушкин и всё с ним связанное. Осень? Ленинград? Собственные годы – время итогов и раздумий? Сложнейшая легкость пушкинского характера? Во всяком случае – не дань моде, как это тоже порой у некоторых поэтов случается. Вихорев в песнях о Пушкине ни разу не называет этого, да и вообще ни одного имени. Лишь по внутренней драматургии стиха можно понять, что он о великом поэте. Вихорев рассказывает о домике станционного смотрителя в Выре, Самсона Вырина, одного из пушкинских героев. Известно, что Пушкин останавливался в этом домике, стоящем по дороге в Михайловское, больше десяти раз. Вихорев взял этот факт за основу и написал стихотворение (это песня, но она легко "читается" и не теряет при этом своего обаяния) не как человек сегодняшнего дня, а как современник давних событий, как один из тех, кто коротал ночи в маленьком домике вместе со смуглым беспокойным постояльцем, кто видел мимолетные взгляды этого постояльца и юной дочки смотрителя, кто с неожиданной прозорливостью и безнадежным горем скажет: "Лампадный свет в углу теплится, в печи давно огонь погас. А рядом, в маленькой светлице гадает девица на вас. На картах выпала дорога и к даме пик – любовь навек. Еще не скоро вам, ей-богу, упасть лицом в январский снег...". И эта боль и безнадежность, которые чувствуем в момент песни мы, слушатели, захватывают целиком, безрассудно и горячо.

У августа, мой друг, негромкое застолье,

И постоянен круг знакомых и друзей,

И песни наших дней с невысказанной болью,

Чего греха таить, могли быть веселей...

Сам Валентин Иванович, смущаясь, говорит где-то в середине концерта, что вот-де, много минора, вы уж простите... Но от его песен, несмотря на действительный их минор, никогда не устаешь, а печаль – помните? – "печаль моя светла"... И еще. Вихорев сказал, что песни он начал писать, когда все бардовское течение только зарождалось, песен было мало и хотелось восполнить этот вакуум. "Теперь же, – говорит он, – я бы не рискнул начинать...". Отдавая дань всем известной скромности Вихорева, мы все же не согласимся с ним. В сегодняшнем – огромном – мире бардовских песен до сих пор у Вихорева как у автора нет соперников. Пожалуй, ему одному удаются такие естественные, такие чистые и такие насквозь прозрачные, как летнее небо, как утренняя река, песни. "За Лугой, за Лугой луга заливные, а мне вспоминаются годы иные. Облако плыло над сонной водой... Давно это было – я был молодой...".

Как-то одного хорошего человека спросили: "Вы живете на море – почему же никогда о нем не пишете?". На что писатель ответил: "Если в моих рассказах нет слова "море", это еще не значит, что в них нет моря...". Да, песни Вихорева в основном о природе. Но это не безмятежное перечисление ее прелестей и радостей. В стихах редко упоминаются люди, кроме, разве что, почти абстрактного "ты" и "я". Но это не значит, что песни безлюдны. Вихорев никогда не напишет впрямую ни об одиночестве, ни о любви, ни о своих ранах. Но в том-то и состоит волшебство его поэзии, что обо всем, что очень глубоко упрятано между строк, мы догадываемся. И радуемся пониманию. И переживаем вместе. И хотим слушать и слышать еще.

У августа, мой друг, задумчивы леса –

Одаривают нас благословенной сенью.

И мы уж не спешим, заслышав голоса,

Предпочитая им, мой друг, уединенье...

У августа, мой друг, прохладный ясный день,

У августа, мой друг, неспешные дела,

У августа, мой друг, негромкое застолье...

____________________

Статья также была опубликована:

Ленинская смена (г. Горький). – 1981. – 15 апр.

Библиография. – 1999. – № 5. – С. 86–88.