Сорокапятка в вопросах и в ответах

Часть первая

Сорокапятка

Николая Якимова

в вопросах и в ответах

Всего этих вопросов 45 – именно столько лет исполняется 17 июня Николаю Якимову. Сразу хочу предупредить, что на самом-то деле и вопросов, и ответов получилось поболее сорока пяти, однако некоторые вопросы неизбежно и сразу же обрастали вопросиками добавочными, дополнительными, поэтому я решил объединять их в группы. Тем более что самих вопросов запросто могло бы быть не 45, а... 245 – поскольку Николаю Николаевичу есть что рассказать и про творческий союз "АЗиЯ", и про многое-многое другое, чем он занимался, занимается и будет заниматься дальше.

1. Почему до сих пор не издан твой альбом с песнями, написанными на твои же собственные стихи?

Якимов: Это вопрос довольно-таки сложный... Песни, которые на свои стихи, и песни, которые на стихи чужие, они, конечно, отличаются друг от друга в главном. Ведь если ты пишешь на чужие стихи, то ты всё-таки занимаешься ремеслом – в самом хорошем смысле этого слова. Вот стихи, вот ты их прочёл, вот они в тебе отозвались... Вот ты их пережил, вот ты написал музыку или музыка написалась сама, но всё-таки посыл был именно от стихов. А когда свои стихи... Вообще-то я не умею писать стихи, я это сразу могу сказать, и стихи свои я стихами не называю, это скорее фиксация состояния, никак не претендующая на то, чтобы называться стихами. А поэтическая форма – она самая подходящая для этого, потому что это самая эмоциональная штука. Если ты начнешь писать прозу или вести дневник – это одно, а когда ты пытаешься что-то такое уловить и объяснить своё состояние, получается, что это может быть как-то зарифмовано... и даже не в том дело, что зарифмовано, но поэтически высказано. Поэзия уже влечёт за собой рифму. И поэтому здесь начало, если говорить иронично – мелколичностное, а если не иронично – то личностное, и, значит, более трепетное, чем когда стихи не твои. И поэтому я очень редко пою песни на свои стихи. Это как заболел человек, выпил лекарство, выздоровел. Болеет человек, болеет душа, маята начинается – ты высказался, выздоровел, и вот свои стихи – это результаты такой самотерапии. А вовсе не претензия на то, чтобы называться поэтом. И поэтому, конечно же, сложно переступить через себя – результат своих "болезней" показывать на людях. В этом есть что-то такое... немножко патологическое...

Хотя многим людям нравятся мои песни на мои стихи, и они выделяют в моём творчестве вот именно моё собственное творчество. Им нравится, они хотели бы это слушать и видеть, за что им моя огромная человеческая благодарность. Здесь прощаются какие-то огрехи, именно ремесленнические. Что не прощается в том случае, когда пишешь песни на другие стихи. Там ремесло уже должно быть на высшем уровне. Ориентация должна быть по максимуму сделать всё, на что ты способен. Без халтуры.

Недавно я был в Москве на презентации книжек поэтов Станислава Минакова и Алексея Ивантера. Слушал, слушал, и вдруг ни с того ни с сего сказал: "Странно, вот поэзия – это глубоко интимная вещь, но все стремятся её опубликовать. Такой парадокс". И вот в случае своих стихов я как раз, может, и боюсь их опубликовывать.

А. Г.: Но я не про стихи спросил, а про песни.

Якимов: Для меня это одно и то же. Что стихи, что песни – на свои стихи когда. Слова-то мои. Всё равно я считаю первоосновой песни слова. Вот. Это, скажем, первая часть, внутренняя. А внешняя – почему я не издаю альбомы на свои стихи – потому, что у меня нет намерения вот так сразу издавать всего "себя любимого" в нашем издательстве. Наш проект работает на жанр, а не на имя.

А. Г.: Я до конца не понимаю мотивов, по которым ты не хочешь выпускать альбомы с собственными песнями...

Якимов: Как? Ну...

А. Г.: Я понял, но не до конца... Ладно, поехали дальше.

2. Что ты сочинял ещё кроме стихов?

Якимов: Ну, это, наверное, только проза. Тоже очень мало. Да и стихов у меня мало. Мало я болел, наверное, в этой жизни. Около тридцати у меня, наверное, стихов. Тридцать, не больше. А прозы – так ещё меньше. Из прозы сохранился только монолог, написанный для спектакля "Я, Фауст...", который делали Михаил Хусид и Юрий Соболев в Челябинске ещё. Третий акт был построен на монологах актёров, которые принимали участие в этом спектакле.

А. Г.: Ну, в общем, это литературная проза.

Якимов: Я бы сказал – литературно-перформансная. Я тогда читал монолог и бил по железкам.

3. Заглянем в прошлое. "АЗиЯ" образована более десяти лет назад, но всё-таки, каким же образом конкретно, вернее, конкретно-административно объединились люди, которые в ту пору жили в разных городах?

Якимов: Вот прозвучало слово – административно. Административно – никак. Надо отличать "АЗиЮ" от "АЗиИ-плюс". Было время, когда все мы вышли из авторской песни, вся "АЗиЯ", было время, когда стремились выступать. Все молодые, наверное, стремятся выступать, быть услышанными, это понятные дела. Но приходилось многое объяснять...

А. Г.: Я спрашиваю немножко про другое. Вы ведь все жили тогда в разных городах. Ты и Деревягин – в Челябинске, барышни – в других местах. Так как же вы решили создать азиятскую структуру, находясь в разных местах?

Якимов: Я в 1993 году уже жил в Ленинграде, Саша – в Челябинске, Таня – в Ленинграде, а Лена... не помню, где она в то время жила, во Владимире, может быть... Ну, тогда ведь было модно организовывать всякие группы! Не обязательно, чтобы музыкальные группы – группы художников, например. Тогда уже был организован "Первый круг" – объединение людей, занимающихся авторской песней. И, чтобы себя как-то обозначить в мире авторской песни, мы, собственно говоря, и организовались, но это тогда всё была игра, игра, игра и игра. Мы встречались очень редко, встречи поэтому были желанными; мы могли выступать вдвоём, втроём, в разных составах и с разными программами, и это было всегда событие.

4. Расскажи, пожалуйста, про свои театральные работы. На сайте "азийном" все они указаны, но всё-таки ты можешь рассказать о них с некоторой оценкой и с некоторым пристрастием? Когда, что, с кем и как ты осуществлял свои музыкально-театральные работы?

Якимов: Я бы разделил это всё на три этапа, если кратко. Первый этап – это до Хусида и Соболева. Второй этап – это Хусид–Соболев. Третий этап – это после Хусида и Соболева. До Соболева с Хусидом – это было работой, опять же ремеслом. Ну, работа... музыкальное оформление спектаклей, написание музыки к спектаклю, интересно, силы есть – почему бы и не написать? Да, к тому времени относится такой культовый спектакль "Из жизни насекомых", потом пошли спектакли Валерия Вольховского, известного очень в кукольном мире, потом встреча с Хусидом. И начался другой этап. Когда в мою жизнь пришли Хусид и Соболев, то это всё уже стало... образом жизни. И неважно, что ты делал: музыку или участвовал в спектакле как-то или просто рассуждал на эту тему. А после Хусида и Соболева – это уже опять ремесло, но на другом уровне, когда ты уже можешь практически всё, после такой школы. Не паришься, не тащишь из себя что-то, а пользуешься своим опытом и стараешься сохранить ту планку, которая была набрана во время работы с Хусидом и с Соболевым.

5. Переключимся на твои музыкально-рок-н-ролльные занятия. Была группа "Другая жизнь", была работа с Женей Глюкк и её "Группой Прикрытия", были и другие рок-н-ролльные проекты. Можно ли сказать, что в твоих песнях и в твоей музыке ощутимо иногда довольно сильное влияние рока?

Якимов: Я к року пришёл поздно, по-моему, в двадцать восемь лет. Вот Деревягин иногда говорит, что если бы я родился в Ленинграде или бы появился в Ленинграде лет эдак в пятнадцать, то моя жизнь могла бы по-другому сложиться. До этого я был в авторской песне, а в авторской песне в то время превалировало такое снисходительное отношение к рок-культуре, особенно к русской. Если зарубежную ещё чтили, то к русской... ну, никак не относились. "Ну что там за тексты, что там за тексты?" И тогда прозвучала, уже не помню, чья фраза... А, Гребенщикова! Что это образ жизни, это стиль жизни – и тогда всё стало на свои места. Так что мимо рока никак нельзя было пройти. Возник Юра Козаченко, с которым мы учились в одном институте и который стал председателем челябинского рок-клуба. Мы "тёрлись" вместе, мы читали одни стихи и книги, и рано или поздно рок в моей жизни занял большое место, и я даже образовал свою группу. Два года она просуществовала со мной, потом, когда я уехал в Питер, она стала существовать отдельно от меня и сейчас играет тяжёлый блюз. Не знаю, насколько я со стороны был органичен во всей этой истории, но мне кажется всё-таки, что... я был органичен. Рок высвободил во мне какие-то дремавшие доселе силы, убрал какую-то многозначительность, освободил в чём-то. Поэтому, когда я с Женей Глюкк начинал работать, мне уже было легче, и проблемы уже были только технического плана, инструментального. Ну и был опыт игры с Новым Художественным Ансамблем, хотя это роком и не назовёшь впрямую, но тем не менее от рока там очень много.

А. Г.: Ты с НХА тоже работал?

Якимов: Это был разовый проект, Лёва Гутовский пригласил меня играть в туре по Германии на баяне, сидеть в маске и как-то крутиться на стуле, кого-то там изображать. Это был такой замечательный опыт.

6. Гитара, баян... Какие ещё инструменты тебе подвластны?

Якимов: Мне ни один инструмент не подвластен, к сожалению, в полной мере: ни гитара, ни баян, ни другие, на которых я пытался или пытаюсь играть. Когда-то я играл на контрабасе. Получил однажды даже какой-то приз на фестивале в Екатеринбурге – Свердловск тогда – как лучший инструменталист фестиваля, не помню, правда, за что, за гитару, наверное, дали. На саксофоне пытался – не научился, ещё на виолончели пробовал. Я с течением времени понял: мне не важно, что я сыграю, а важно, как я сыграю. Да. Я могу не выиграть нот каких-то, но могу как-то себя эмоционально повести... Я не владею инструментом, он для меня... инструмент для выражения чего-то другого. В общем, всё, что звучит, меня в принципе интересует, но смогу ли я на этом сыграть – это, конечно, другой вопрос.

7. Раз уж разговор свернул в сторону музыкально-рок-н-ролльных занятий, то назови наиболее интересных, важных и значимых для тебя исполнителей рок-музыки.

Якимов: Из российских – это "Аквариум". А зарубежные – я всех перечислять не буду – в разное время разные. DOORS, безусловно. К BEATLES я относился всё время как-то... Они удивлять могут, но там что-то изначально было другое, и я их не отношу к рок-группе. DEEP PURPLE, LED ZEPPELIN, безусловно. Потом я стал узнавать и другие имена. CAPTAIN BEEFHEART, ROBERT WYATT...

8. С какого времени ты стал заниматься звукорежиссурой? Это следствие твоего технического образования или этим иногда некому было заниматься и на концертах, и в студии?

Якимов: Это возникло в театре. Я был завмузом в Челябинском театре кукол, отвечал за музыкальное оформление спектаклей, и был звукорежиссёр, который воплощал мои идеи, но потом жизнь сложилась так, что я сам должен был осваивать эту профессию. И так постепенно, постепенно – я целью себе это не ставил – но постепенно я был приближен к звукорежиссуре. К её величеству звукорежиссуре. И первый спектакль значимый – "Что было после спасения" по Сэлинджеру и Янгу – я уже монтировал сам, но в Москве у меня был учитель. Потом уже всё делать стал сам.

9. Ты доволен ситуацией в "АЗиИ" в последнее время и когда ты ощутил реальную перспективу появления "АЗиИ-плюс"? И в чём эти плюсы проявляются? Количество выпущенных дисков, концертов, гастролей?

Якимов: Очень хороший вопрос, на самом деле очень хороший. Когда не было "АЗиИ-плюс", мы ничем друг другу не были обязаны, и вообще не было никаких прав и обязанностей, кроме одной – не скрывать своей принадлежности к творческому союзу "АЗиЯ". Когда возникла "АЗиЯ-плюс", это, конечно, сказалось и на "АЗиИ" самой, мы приобрели какие-то права голосов, и, естественно, это накладывает ответственность. Завязывая деловые отношения с близким человеком, ты рискуешь, да? Я считаю, что этого не избежать – каких-то недоразумений и тому подобное, поэтому я, конечно, не то чтобы тоскую по нашим "детским" отношениям, которые были до "АЗиИ-плюс", но всё же... А с другой стороны, "АЗиЯ-плюс" дала шанс показать нашу историю, наше творчество большему количеству людей и начать "взрослую" жизнь со всеми её радостями и печалями.

10. Где в Питере тебе приятнее всего выступать и почему? В каких залах?

Якимов: Мне выступать всё равно где, лишь бы была комфортная ситуация. Вот я выступал как-то с группой "Ноль", с Федей Чистяковым уже после всей его истории, ну, понятно, видимо, о чём я говорю... Так вот, он пригласил меня выступить в первом отделении, а сам играл только во втором, у него тогда было мало новой музыки, это был его первый концерт после долгого молчания, и этот концерт был не в самом лучшем концертном зале – около Финбана, но я тогда был обставлен мониторами-шмониторами, я купался в звуке и, несмотря на то, что люди ждали Федю, свистели, кричали и топали ногами, это было очень хорошее выступление.

А. Г.: Для тебя или для Феди?

Якимов: Для меня. Ну и для Феди, наверное, тоже. А вот в камерном зале театрального музея иногда бывают хорошие выступления, а иногда плохие. Это всё зависит от твоей готовности и от атмосферы. Наверное, я бы себя комфортно чувствовал и в "Октябрьском", но я могу и ошибаться. Ну, а если не лукавить и сказать, в каком зале приятнее... Наверное, я всё-таки прав, всё зависит от атмосферы. Которая создается в том числе и звуком и светом...

Часть вторая

11. Расскажи о фестивалях авторской песни. Какой из них наиболее организованный и интересный – на твой взгляд?

Якимов: В комплексном восприятии самый приятный фестиваль для меня – это фестиваль в Израиле, который организовывали Миша Басин и Марк Павис. Это был фестиваль бард-перформанса, "Шаг в сторону" он назывался, в ноябре 2001-го. Авторская песня была представлена в нём неспешно во всей своей широте: от традиции до синтеза. И всё на хорошем уровне. А самый неорганизованный, самый помпезный и самый освещаемый, самый, самый, самый – я уже и не знаю какой, это, конечно, грушинский. Это кошмар просто – хотя когда я в 1977 году я первый раз туда приехал, то это было очень здорово.

12. Другие объединения авторской песни считают ли "азиятов" своими? Раньше, теперь?

Якимов: Я думаю, что... не считают, иначе бы мы не отделялись. Хотя к "АЗиИ-плюс" имеют отношение люди, которые были связаны с "Первым кругом". Но мы же не говорим: "Мы вас приняли в "АЗиЮ-плюс". Нет, у нас такого, слава Богу, нет, просто есть круг авторов, который нам интересен, и мы стараемся издавать их диски. И можно сказать, что есть люди из "Первого круга" нам близкие, которые считают нас своими. Хотя... я не могу за них решать. Ещё я могу сказать, что все в мире авторской песни нас знают, но далеко не все считают нас своими.

13. Когда ты почувствовал в своём музыкальном творчестве результаты того, что ты переехал жить в Питер?

Якимов (долго думает): Э-э-э... Не могу ответить когда... Результат положительного влияния?

А. Г.: Ну да, конечно.

Якимов: Ну, я могу сказать, что музыкальное подражание Гребенщикову я написал когда ещё и не жил в Петербурге. По-моему, два их было. В Питере... ну, наверное, это в Питере было, в другом городе это не могло произойти – знакомство с Юрием Соболевым, в первую очередь, а через него потом с Николаем Дмитриевым. Которые просто расширили мои горизонты представления о музыке до бескрайности. Это было время "КукАРТов" – фестивалей современного искусства. Вот тогда я почувствовал... Потому что я, хотя и переехал в 1990-м, но не появлялся в музыкально-песенном мире Питера, я проводил все дни в театре, в "Интерстудио", в Царском Селе, и вот с него у меня всё здесь, в этом городе, и началось.

14. Программу "Песни дома Мурузи" можно, на мой взгляд, считать спектаклем, есть ведь и другие в чём-то по форме, по построению программы, посвящённые, например, Гумилёву, да и другие, и ведь таких программ у тебя за эти годы довольно много набралось.

Якимов: Это самая интересная для меня форма ведения концерта, она возникла ещё в Челябинске, и поскольку я не завязан на потоке, то этой формой часто пользуюсь. Это Гумилёв, безусловно, это песни, связанные с Алексеем Богатенковым, его ранняя смерть – это была одна из первых смертей в моём мире, это программы по русской поэзии, по фольклору, по этнике. Салчак, безусловно, это отдельный мир, песни на его стихи в одной программе с другими песнями менее органично существуют, чем в сольном варианте.

15. Есть ли планы по поводу создания аналогичных программ?

Якимов: Это очень сложный вопрос, хотелось бы думать, что да, потенциал вроде бы есть, но боюсь, что в ближайшее время нет, потому что других дел полно.

16. Знаком ли ты с "азиятской" аудиторией, каков у тебя с ней уровень контактов?

Якимов: "Азиятская" аудитория очень разная, она очень неоднородна по своему составу, поскольку мы всегда декларировали и декларировать будем – мы все разные в "АЗиИ". Среднестатистического зрителя я не могу, к сожалению, назвать, да и не хочется, потому что усреднённость здесь неуместна. Это интеллигентный зритель среднего возраста, за сорок лет, хотя... хотя и молодежь встречается. И это радует. Уровень контактов? Нет, по телефону мы не общаемся, но при встрече здороваемся.

17. Заграничные выступления твои и "АЗиИ" рассчитаны только на эмигрантов?

Якимов: Это как получается. Личные мои первые заграничные выступления были рассчитаны не на эмигрантов. А уж когда нас узнали и стали приглашать, то пошли эмигрантские концерты. А сейчас снова и носители языка стали появляться на них.

А. Г.: Нет ли планов по поводу гастролей за океаном? И в других странах, кроме тех, где вы все уже выступали?

Якимов: Приглашают в Америку. Настойчиво приглашают в Америку. Если бы я был помоложе и в целом другая ситуация была бы – наверное, с удовольствием. А сейчас – сто раз подумаешь. Ну, тут разного плана проблемы. И Лену Фролову приглашали.

18. Какой был принцип отбора материала в альбом "Seconda Parte"? Нет ли планов сделать что-либо аналогичное, какой-нибудь другой сборник?

Якимов: Из ближайшего – сейчас готовится к изданию альбом "азиятский" по поэзии Мандельштама, где мы в некоторых треках подыгрываем друг другу, помогаем, подпеваем. В перспективе очень хотелось бы сделать "Seconda Prima". То есть у нас ведь как концерты строятся... В первой части – сейшн, наша эксклюзивная форма, я её не встречал больше ни у кого (может быть, я просто не знаю, но в мире авторской песни точно ни у кого не встречал). Первое отделение у нас был сейшн, да и второе был бы сейшн, но мы всё-таки понимали, что в концертах нам и людям надо дать вздохнуть, и поэтому во втором отделении делали более или менее выстроенную программу, помогая друг другу уже более активно и более осознанно. А первая часть, сейшн – не издан и хотелось бы очень его издать. Но весь парадокс в том, что надо его выстраивать и хорошо записывать.

19. Когда, в каком именно году ты себя почувствовал профессиональным композитором и музыкантом? После каких конкретных творческих деяний?

Якимов: Это ощущение приходит на концерте или сразу после концерта. На спектакле или сразу после спектакля. До концерта, до спектакля я себя профессионалом не ощущаю и не считаю. И после какого-то продолжительного времени после концерта – то же самое.

20. С кем из музыкантов не "азиятов" ты и твои коллеги чаще всего и охотнее всего сотрудничаете?

Якимов: Это Елена Белкина, очень хорошая флейтистка. Недавно я достаточно близко познакомился с Андреем Суротдиновым, скрипачом из "Аквариума", и вроде бы возникло взаимопонимание. Потом у "АЗиИ" есть ещё контакт с "Невским квартетом" скрипичным, с этими замечательными музыкантами. Потом Эвелина Петрова, безусловно. Со Славой Гайворонским мы как-то принимали участие в одной программе. Я не осмеливаюсь попросить его где-то подыграть, хотя была идея попросить его поиграть в альбоме Саши Деревягина.

21. Нет ли планов или намерений провести сугубо "азиятский" фестиваль?

Якимов: Такие планы и намерения у меня возникли ещё, по-моему, в 1996–1997 годах. Когда ещё "АЗиИ-плюс" не было. Безусловно, есть такие планы, но...

А. Г.: А каким бы ты, как арт-директор "АЗиИ", хотел бы этот фестиваль представить?

Якимов: О! Это фестиваль поэзии, музыки и песни. Поэты – ну, я могу даже рассказать – перед большим концертом читают, кто хочет, свои стихи, музыканты, какие хотят, играют, певцы – поют, а в самих концертах уже принимают участие приглашённые исполнители с большими программами. Артисты, поэты, музыканты высокого класса. Вот такой фестиваль я бы хотел провести.

22. Когда ты стал арт-директором "АЗиИ-плюс"? И что это в данном "азиятическом" раскладе означает?

Якимов: Сначала, когда мы стали выпускать диски, я был куратором проектов. А когда пришла пора прямого выхода на общественность (пресс-конференций и т. п.), то решили, что быть мне арт-директором. Это, по-моему, произошло года два назад.

23. Что мешает Саше Деревягину записывать и выпускать свои сольные альбомы?

Якимов: У Саши очень завышенные требования, может, это и правильно, такой требовательный подход к песне, к её качеству, к исполнению, к звукорежиссуре. И эта завышенная требовательность мешает, с одной стороны, а с другой – исключает возможность появления некачественного релиза. Но вот-вот уже должен появиться его сольник "Трава да камни..." и записан материал ещё для одного диска – по стихам Игоря Салчака.

24. Могут ли в дальнейшем быть выпущены другие книги "АЗиИ"? И если они в работе, то чьи и какие книги? Если это пока не является секретом...

Якимов: Пока секрет.

А. Г.: Но это будет происходить?

Якимов: Это будет происходить.

А. Г.: А ты сам не думал ли про свою собственную книжку?

Якимов (смеётся): Никогда не думал.

25. Твои планы или, может быть, мечты о будущем "АЗиИ"?

Якимов: О будущем "АЗиИ"? Мечты... (пауза). Самая главная мечта – это своё помещение, которое объединяло бы в себе и офис, и магазин, и самое главное – концертный зальчик. И это самая главная мечта, и самая главная цель, которую я могу себе поставить... меня никак не привлекают крупные продюсерские формы, это тогда в любом случае будет связано с шоу-бизнесом, с деньгами, с человеческими отношениями, в которые придется залезать, что-то терять, с кем-то ссориться. С дипломатией – придётся крутиться. И это волей-неволей произойдёт, и меня это не привлекает никоим образом. Меня привлекает история следующая – чтобы как можно больше, не обязательно, не специально, не физически больше притягивать людей выступающих и слушающих... они есть, они есть, но вот этот зал, который объединял бы и поэтов, и музыкантов, и певцов, – вот это для меня, конечно, мечта.

Часть третья

26. Заглянем немножко вперёд. Не было ли таких, случайно, мыслей у тебя или у кого-нибудь ещё из "азиятов" – создать в будущем что-то вроде "азиятской" академии искусств? Что могло бы внести некую формализованность и породить, кстати, в дальнейшем, определённые штампы?

Якимов (солидная пауза): Именно так, да. Поэтому и не было таких планов. Это чревато.

27. Тебе не кажется, что для дальнейшего развития "АЗиИ" было бы небесполезным определённое омоложение слушательской аудитории? И как этого достичь?

Якимов: Не помешало бы, безусловно. А как этого достичь? Светиться надо. Потому что молодые воспринимают – вот, я говорил уже, что средний азиятский зритель – это интеллигент за сорок, да? А ведь на самом-то деле может так статься, что молодые это смогут воспринимать гораздо круче. И адекватнее.

28. Ты не был знаком с Булатом Окуджавой?

Якимов: Был я знаком, хотя я и не назову это знакомством. Мы пересекались. Два раза он приезжал в Челябинск. В театре кукол, который одно время был неким культурным центром.

А. Г.: Но эти контакты с Окуджавой в дальнейшем не продолжались?

Якимов: Не продолжались, но, тем не менее, мне было очень приятно, что он очень хорошо отозвался об одной моей песне, ну я больше, собственно, и не пел ему. Это была песня на стихи Арсения Тарковского "Плотовщик".

29. Так ли уж нужно конкретное, теоретическое определение жанра "АЗиИ", про которое нередко в "азиятской" среде идут в последнее время разговоры?

Якимов: Вот – опять эта история! Если бы мы были не "АЗиЯ-плюс", если бы мы не пытались выйти, что называется, в свет, то, безусловно, это никому не нужно. Все эти определения. Но когда ты всё-таки выходишь на рынок, это сделать надо, потому что, кроме нас самих, никто этого больше не сделает, да? И чтобы несколькими словами выразить суть – это, безусловно, нужно.

30. Насколько, по-твоему, близка "азиятам" world music?

Якимов: Всем "азиятам" близка world music. Этника, этническая музыка. Надо вообще определять точно – что такое world music? World music мне не близка в том плане, вот, как лейбл Питера Габриэля. Мне всегда была очень интересна этника, я перед ней просто благоговею, это истинное, это корни, это честность, это адекватность.

А. Г.: В творчестве кого из "азиятов" это больше всего и отчётливее всего проявляется?

Якимов: У всех, у всех. У нас даже есть серия программ, этому посвящённая, и уже начавшаяся издаваться. Называется она "Корни и кроны". Наиболее отчётливо сейчас это проявляется у Лены Фроловой, благодаря чему она и участвует уже в фестивалях world music. Но и у не участвующего впрямую в таких программах Саши Деревягина есть песни с явным "корневым" звучанием.

31. Что ты думаешь о сегодняшней культурной ситуации в государстве Россия и о дальнейших перспективах развития культуры в этой самой странной стране?

Якимов: Эти государственные масштабы меня всегда пугали, я в них ничего не понимаю... что я могу предположить? Если хотя бы это будет такая культурная ситуация, как в Европе, то это было бы здорово. Я что имею в виду... Что нет там такого направления, которое ущемлено было бы. Хочешь – смотришь попсу. Но есть очень много концертов, альтернативных попсе. Пускай и в маленьких клубах, как у того же Фреда Фрита, которого я чту... ну, не знаю, как учителя... у того же Зорна... ну, есть у них эта "Knitting Fabric", они там выступают...

А. Г.: Но согласись, что всё-таки сегодня у нас в России ситуация не самая благоприятная.

Якимов: Отвратительная ситуация.

А. Г.: Перспективы весьма сомнительны.

Якимов: Отвратительная ситуация. Перспективы сомнительны. Потому что люди, имеющие деньги, платят за то, что они знают, что они видят. А видят они то, что им показывают. И здесь громадная вина средств массовой информации, и это больше ничья вина.

32. Как реагируют те поэты, на чьи стихи ты сочинил музыку, на конечный результат, на появление песен с их стихами?

Якимов: Я не знаю ни одного поэта, который бы отнёсся отрицательно к песням на его стихи, сочинённые мной. Про других не буду говорить, не знаю, не владею информацией. Думаю, что да, тоже положительно. Поэт может сказать, что это уже не его стихи, это уже твоя песня, но это всё равно не отрицательный отзыв. Салчак, например. Потом... опять же из тех, кого я знаю и кого успел об этом спросить. Опосредованно своё мнение о песнях на стихи Гумилёва высказывала Ида Моисеевна Наппельбаум, чьему мнению я доверяю безусловно, это человек высочайшей культуры, врать она не будет. С Бродским я не был знаком, но люди, знавшие его, говорили, что Бродскому бы это не понравилось, но эти песни – это хорошо.

33. По поводу песен на стихи Бродского. "Азияты" сочинили много на его стихи, можно ли считать именно тебя невольным инициатором этого процесса, и когда у тебя сочинение песен на стихи Бродского приобрело характер не эпизода, а такой целой творческой системы?

Якимов: Ну, инициатором я не знаю. Ну, может быть, может быть, потому что я иногда вижу развитие своих опытов у других "азиятов", может, я и не прав, но мне так видится. И иногда об этом говорится и впрямую. А первый ли я среди "азиятов" написал песню на стихи Бродского? Наверное, первый.

34. Расскажи, пожалуйста, про административную структуру "АЗиИ-плюс".

Якимов: Она формируется сейчас. Когда "АЗиЯ-плюс" начиналась, наверное, большего и не надо было. Но сейчас, сейчас нужна реорганизация. Какая у нас административная система? Есть человек у нас, который отвечает за концертную деятельность. И за связи с общественностью. Есть люди, которые отвечают за реализацию продукции. И в Москве, и в Питере. У нас есть человек, который отвечает за производство дисков и книг, в основном дисков. Есть человек, который курирует издание дисков – от записи до издания "под ключ". И ещё есть коллегиальное решение по поводу стратегии развития.

35. Что есть сегодня для тебя "АЗиЯ"? Работа, образ жизни, призвание? И думал ли ты прежде, что "АЗиЯ" станет для тебя столь всеобъемлющим и тотальным делом?

Якимов: Я не думал, что так станет. Я не думал. Образ жизни или нет? В хорошем смысле слова – часть образа жизни. А что там ещё?

А. Г.: Работа, призвание... Или это всё переплелось?

Якимов: Переплелось, конечно.

36: Слушаешь ли ты музыку в свободное время не для дела, а для души? И что именно ты слушаешь?

Якимов: В последнее время очень редко. Хотя дисков очень много. То есть я пытаюсь, но сразу голова начинает думать о другом. Благодаря тому, что я работаю ещё с различными шоу, большими и маленькими, и с театром, и с песенным миром, я слушаю и люблю музыку всякую. Абсолютно всякую. От этники до суперсовременной музыки. Лишь бы это было талантливо. Иногда получается сходить в филармонию. Всё-таки музыку лучше слушать в живом исполнении. Если повезёт с исполнителями, то для души.

37. Является ли, по-твоему, Питер в самом деле культурной столицей? Не формально, а по сути по своей теперь?

Якимов: Наверное, да. Думаю, да. Хотя Москва тоже, но... Наверное, Питер – да, поскольку все стремятся в Питер, поэтому – это столица.

38. Что изменилось в твоём восприятии Питера с тех пор, как ты стал здесь жить?

Якимов: Наверное, ничего не изменилось. Он постоянно такой будоражащий, требующий участия, внимания, происходит масса событий – как тогда, так и сейчас. Но тогда я был завязан в большей степени на театре... Нет, ну восхищение, постоянное восхищение.

39. На вводной странице "азийного" сайта написано, что "особую роль в становлении современной камерной песни сыграла Камбурова". Прокомментируй, пожалуйста, эти слова.

Якимов: Елена Камбурова – это одна из тех людей, от творчества которых, от слушания которых, от присутствия рядом с которыми я обалдел в своё время. Это было несколько людей, Камбурова – одна из них, это было в Челябинске, не помню, в каком году, может, в семьдесят седьмом. Когда я первый раз увидел, что есть что-то другое. Обалдение было.

А. Г.: Другое, чем что?

Якимов: Чем то, что показывали и продолжают показывать.

40. Нет ли планов или намерений преобразования сайта "АЗиИ", превращения его в своеобразный журнал с расширением при этом аналитического и информационного пространства, ну а в дальнейшем сделать на базе этого журнала в сайте специализированное печатное издание?

Якимов: Это было бы шикарно, здорово! Но для этого нужен ещё человек.

41. Ты ещё, кроме деятельности в "АЗиИ", работаешь и как звукорежиссёр различных программ, шоу, встреч и так далее. И ещё театральная работа. Как ты успеваешь всем этим заниматься?

Якимов: Ну вот за счёт того, что я редко слушаю музыку для своего удовольствия. За счёт своего личного свободного времени.

42. Как часто и с кем именно у тебя происходит показ совместных программ?

Якимов: Редко, очень редко. В основном с людьми из круга "АЗиИ" и "АЗиИ-плюс". Это Женя Логвинова, Саша Деревягин, Таня Алёшина, Лена Фролова. Последнее время я сольно и не выступал, не помню такого.

43. С какого времени в музыке "АЗиИ" появилась более продуманная система аранжировок? В основном при записи альбомов. Благодаря кому и благодаря чему это стало происходить?

Якимов: У нас аранжировки, я бы сказал, не притянутые за уши. "АЗиЯ" – у неё всё-таки музыкальная сторона выпячивает, если говорить о песнях, и, соответственно, это тянет за собой "омузыкаливание" материала. У других представителей авторской песни на это меньше обращается внимания, и там аранжировки – ну кошмарные просто, потому что появляются из-за стремления быть в струе звучащего повсюду музыкального информационного поля. Мы же стремимся к тому, чтобы аранжировки были естественными, и если в них есть необходимость, то они есть.

А. Г.: А благодаря кому это происходит? Ты можешь кого-то выделить из "азиятской" среды? Кто стал первым обращать на это внимание?

Якимов: Именно в песнях? Наверное, извиняюсь, опять же я, потому что у меня был замечательный творческий союз со скрипачом Володей Анохиным, который сейчас в Гамбурге живёт. А до этого, ещё в Челябинске у меня было трио с роялем и флейтой, потом ещё скрипка и виолончель, а у ребят до себя я этого не встречал. Потом Саша стал использовать клавиши, саксофон. И опять же я первый полез выступать с рок-группой. Хотя, наверное, Таня Алёшина у нас самый крутой инструменталист, но свои песни она сначала, по-моему, принципиально пела под одну гитару.

44. А когда именно ты стал сочинять песни на стихи классических поэтов и есть ли, по-твоему, поэты, чьи стихи тебе интересны, но пока тобой ещё "не охвачены"?

Якимов: Классических поэтов? Мир поэзии очень велик, его полностью охватить невозможно. Я не разделял стихи на классические и неклассические. Такого подхода не было. Просто или отзывается или не отзывается.

А. Г.: Есть ли такой поэт, которого ты хотел бы более тотально освоить в песенном материале, но пока ещё это по ряду причин не получилось?

Якимов: Меня сейчас интересует Аркадий Суров, меня интересует Строчков, я хочу почитать их стихи побольше. И ещё ряд поэтов новой формации.

А. Г.: А почему ты решил записать и издать заново серию собственных песен на стихи Бродского?

Якимов: Вот мы говорили о том, что я люблю мыслить программами, так вот, песни Бродского ни разу не были изданы программой, они были изданы как части сборников. И не все, конечно. В новом альбоме их за двадцать, там ещё есть песни Евгении Логвиновой. В общем, это такое собрание сочинений и аудиоверсия именно программы, которая записана нон-стоп. В ней есть концепция. Именно поэтому.

45. Тебе скоро исполнится 45 лет, это – немало. Ты чувствуешь свой возраст? В каком направлении ты хочешь двигаться не как арт-директор, а именно как композитор, как автор песен?

Якимов: Я могу сказать, что всё-таки наиболее значимо своё существование я ощущаю на концертах, во время исполнения. И поскольку это так, то, наверное, не надо этого избегать. Не обязательно часто, не обязательно гастроли, но именно это – главное. Сочинение и выступления. А ощущаю ли я возраст? Наверное, ощущаю. Но я не знаю, с кем сравнивать, потому что это надо быть другим человеком. Наверное, всё-таки... больше грусти, больше грусти.

А. Г.: Как говорил когда-то кто-то где-то, грусть – это ступень к радости.

Якимов: А то!